"Анатолий Азольский. Монахи (Роман)" - читать интересную книгу автора

чем и доложила, выразительно округлив глаза и поджав губы, предупреждая
психоаналитика о неполноте предварительной обработки. Мужчина высокого роста
и отличной мускулатуры, со склонностью к полноте и потливости, бывший
нападающий школьной и университетской (Гарвард) команды сигналу ассистентки
внял и продолжил ее дело, заключавшееся в том, что пациента следовало
убедить в гибельности его дальнейшего - без лечения у доктора Одуловича -
существования, для чего пациенту дали ознакомиться с опросником, который
способен был - убойной силой четырех страниц текста - превратить любого
здоровяка в истерика и скрытого шизофреника, только здесь осознавшего свой
недуг. Одулович заговорил о жаркой погоде, не вовремя навалившейся на штат,
о нашумевшем убийстве студентки, о чем-то еще, но смысл и опросника и речей
сводился к тому, что какие бы ответы ни давал пациент, он сам может
убедиться: все в нем расшатано, все волевые усилия ни к каким результатам не
приводят, выход один - довериться Одуловичу, он спасет, он вытащит - если не
из геенны огненной, так уж, абсолютно верно, избавит от посягательств
соседей, придирок начальства и налоговых ведомств. Как большинство
психиатров, Роберт М. Одулович излечивать мог только те болезни, которые он
же и внушал пациентам, и методы были общепринятыми, те, над которыми
издевалась Анна Бузгалина. Психику любого человека подтачивают не
вырвавшиеся вовремя эмоции, они торчат в мозгу, как отвергаемая желудком
пластмасса, но если ту можно извлечь ножом - с наркозом или без, - то
загнившие эмоции выманиваются психиатром, надо лишь выпытать у пациента, что
с ним когда-нибудь случалось такое-эдакое, а что именно - психиатр
подсказывает, чаще всего наугад, тем более что без наркоза тут не обходится,
то есть нужен гипноз, внушение, погружение в бессознательность. Из необжитых
джунглей и невозделанных саванн мозга удаляют скалящего зубы волка,
наступает облегчение, но в джунглях не может не быть волков, начинает
скалить зубы собака - и человек вновь бежит к психиатру, который все знает.
"Послушайте, дружище, вы, как я понял, убили все-таки топором ту старуху да
заодно и племянницу ее... Да плюньте вы на эту проблему! Поделом этой
банкирше! Надо ж - такие проценты драть!" Каждый год Американский совет по
психиатрии и неврологии экзаменует сотни тех, кто после интернатуры хочет
получить диплом, почти половину их отсеивает, но нация уже попала в западню,
не сдавшие экзамен все равно допускаются к частной практике, общество
барахтается в сетях, ею же сплетенных, и временами Бузгалина посещала мысль:
в Звенигороде или в Мытищах доживает свой пенсионный век полковник,
заманивший миллионы американцев в уже неизбежное психическое растление?
Заодно и давший Анне возможность гнать в Москву темненькие эпизоды из
биографий некоторых пациентов, что и подвело к идее: а не перебраться ли -
после отпуска - супругам Эдвардс в Вашингтон, где улов побогаче и рыбешка
поценнее?
Одулович глаголил, заманивая овечку на вполне безобидную лужайку -
пощипать травку, безропотно подставляя себя клыкам затаившегося шакала...
Живой, но ненавязчивый интерес Одуловича к душе пациента увял, когда тот
приступил к делу: Дороти, супруга то есть, страдает дикими ("ну просто мочи
нет") головными болями, происхождение которых видится в несносном нраве
попугая, не один год уже каркающего у ее изголовья; Дороти, видите ли,
парализована, птица - ее отрада, и просто свернуть ей шею - нет, не Дороти,
разумеется, а злобной пернатой гадине - невозможно: и рука не поднимается, и
Дороти тут же испустит дух, так она этого мерзавца полюбила...