"Анатолий Азольский. Затяжной выстрел" - читать интересную книгу авторанеподвластный флоту? Мутная эта проблема, рассуждал он, забрасывая сводку в
сейф. Крепость. Фортификационное сооружение. В какие ворота бить тараном? Какими мортирами обстреливать? А решать надо. Потому что без него здесь ничто не решается. Рутинные вопросы оставлены заместителю вместе с бумажными дрязгами, а все живое, конкретное, умы будоражащее, слезами омываемое и потом пахнущее - ему. Походя, со смешочками разбирался он в запутаннейших ситуациях, вынося неожиданные и всех удовлетворяющие решения, от которых, если принюхаться, так и попахивало дерзким неуважением к законам эскадры и флота. В 1770 году русские корабли (ими командовал граф Алексей Орлов) дотла сожгли турецкий флот в бухте у крепости Чесма. Ликование в России было полное. Императрица в честь победы приказала выбить медаль. Выбили: объятый пламенем флот и словечко "БЫЛ". Коротко, дерзко, великодержавно, пренебрежительно. И в самом Долгушине (он это признавал) было что-то от ухмылки этой медали. Сказывалась и профессия. Называя себя катерником, он подразумевал под этим не только непригодность свою к службе на больших кораблях, но и выработанную катерами манеру мышления, стиль действий. "Атака, ребята!.. Аппараты товсь!.. Аппараты пли!.." И стрекача в базу. Нет, месяцами, годами биться над чем-то трудноразрешимым - это он не умел и не любил. Надо что-то делать - такая мысль мелькала по четвергам, когда читал он сводку, скупо и выразительно рисовавшую увольнение в среду. Надо на что-то решиться - думал он по понедельникам, после многих ЧП, какими отмечалось увольнение в субботу и воскресенье. Крепость, настоящая крепость. Кому бы поручить осаду ее? Но тут случай в Мартыновой слободе. Скандальный, позорный, отвратительный. Произошло это в самом начале мая, на восьмом месяце службы в Севастополе, в воскресенье. Здоровье отменное, настроение прекрасное, погода чудесная. Иван Данилович Долгушин отправился в Стрелецкую бухту, в училище, к бывшему подчиненному. Он встретил его случайно месяца три назад: у бывшего подчиненного служба не пошла, капитаном 3 ранга сидел он на кафедре торпедной стрельбы, "приборчик Обри не сработал" - так выразился бывший командир звена, объясняя и чин, и скромную должность преподавателя, и некоторую ограниченность в желаниях. "Устройство, держащее торпеду на заданном курсе", - растолковал он Люсе смысл выражения, и Люся мгновенно поняла. Молодец, дочура! Тогда, при встрече, Долгушин пригласил его к себе, но тот так и не появился на проспекте Нахимова, в доме, где полно адмиралов. Приходилось ехать самому, в штатском, с Люсей, на денек прикатившей из Симферополя, где она училась в институте. У преподавателя засиделись, благо тому имелась дополнительная причина: повышение в звании и скорый перевод в Бакинское училище начальником кафедры. Хотя Долгушин подстроил и повышение и перевод, тому и другому он бурно порадовался. На огонек заскочил сослуживец преподавателя, тоже преподаватель, с кафедры военно-морской тактики, капитан-лейтенант, парень чрезвычайно умный, ловкий, дерзкий, умеющий работать на публику. Притворился выпившим чуть-чуть сверх меры, прикинулся долдоном, Долгушина, конечно, он знал в лицо, но, будто обознавшись, принимал его за какого-то |
|
|