"Анатолий Азольский. Затяжной выстрел" - читать интересную книгу автора

побывавшим в комендатуре, что выговор, что замечание, что пять суток ареста,
что месяц без берега - все едино, до конца года их фамилии в журнал
увольнений не попадут.
Вот и выходи в передовые с такими матросами. Вот и мечтай о помощнике
командира на новом эсминце. Так что ж тут придумать?
Три тысячи топоров стучали на Дону, три тысячи плотников, согнанных
указом императрицы, заново строили верфи и восстанавливали старые,
петровские. В Таврове, Хоперске и Новопавловске рождалась эскадра, и великая
нужда заставила Адмиралтейств-коллегию уменьшать осадку кораблей, дабы
смогли они по мелководью Дона прорваться к морю.
В лето 1770 года корабли потянулись к югу. Жара вытапливала смолу,
чадило прогорклой солониной, пахло пенькой. Слабому течению помогали
веслами, иногда налетал ветер, тогда хлопали неумело поставленные паруса.
Спешили: Балтийская эскадра уже вошла в Средиземное море, война за Крым была
в разгаре. Торопились: линьками обдирали спины ленивых и недовольных. У
крепости святого Дмитрия Ростовского кончился волок по обмелевшему Дону,
начиналось плавание по большой воде. Морские служители - так называли тогда
матросов - перекрестились, поставили орудия на боты и прамы. И - дальше,
вперед, к Азову! Туда, где погибли много лет назад петровские корабли.
Голландско-немецкие ругательства уже теснились русской бранью, Россия
прорывалась к Черному морю, к Проливам, нарушая европейские равновесия и
согласия, делая освоенные земли исконно русскими, и для утверждения власти
нужны были только русские люди, русские слова, русские мысли, и лучшие
моряки POCCИИ захудалыми родами происходили из краев, где нет ни сосен,
прямизной похожих на фоки, ни вод, уходящих за горизонт.
Свершилось! Поднятием флага на "Хотине" была создана эскадра,
впоследствии ставшая черноморской, и произошло это в мае 1771 года, и поднял
флаг тот, кто вывел Донскую флотилию на морской простор, - вице-адмирал
Сенявин Алексей Наумович, первый командующий эскадрой. А где эскадра - там
и флот, и первым командующим его стал вице-адмирал Клокачев, самым первым
командующим. Последнего не будет!
Сын коллежского регистратора Федор Ушаков, угрюмый человек,
отказавшийся от придворной карьеры, моряк скрытный и наблюдательный,
всматривался в морских служителей, виденных им в детстве на пашнях без
матросской робы, и с радостью находил, что морскому делу научить их можно.
Было что-то в укладе характера, в строе жизни тамбовских, олонецких,
тверских и воронежских мужиков, что приспосабливало их к морю. "С такими
людьми можно не только за свои берега быть спокойным, но и неприятельским
берегам беспокойство учинить..." Они лихо лазали по вантам, шили паруса,
управляли ими, крепили снасти. Самым трудным оказалось: как отучить их от
"мира", от привычки сообща делать все? Внушениями, розгами, кулаками в харю
(дворянский сын Федор Ушаков дубиною согревал холодных к учению), мытьем и
катаньем, но приручили матроса быть на местах, отведенных ему корабельным
расписанием. У орудий, у мачт, в погребах навесили "билеты" с фамилиями
морских служителей и проверяли, здесь ли служители. Сотни шкур было спущено,
пока не привили начала индивидуальности. Зато в Крымскую войну при обороне
Севастополя, как и во всех последующих войнах, матрос, пересаженный в окоп,
менее солдата подвержен был панике и позывам к бегству.
Необыкновенная по живучести эскадра. Ее уничтожали и запрещали
договорами, с ее кораблей высаживались десанты по всему Средиземноморью,