"Анатолий Алексеевич Азольский. ВМБ " - читать интересную книгу автора

бессмыслице.
Чего-то хотелось... Чего-то такого... Каких-то перемен... Маркин
похудел. В свободные часы шел на пляж, зарывал в песок, добираясь до
мокрости, литровую бутылку сухого вина и лежал до звезд, до проблескового
огня на маяке, до последней капли... Недалеко от него снимали уютный домишко
летчики полка амфибий на острове Палеостоми, после полетов они возвращались
с бидончиком спирта, приглашали Маркина, рассказывали небылицы - о том, как,
по пьянке заблудившись, приняли водохранилище Волго-Донского канала за
Азовское море и сели, напугав рыбаков. Однажды присоединили к бидончику
зелень с рынка, своих официанток с озера - и позвали для компании Маркина.
Тот был настороже, помня о потийской болезни, и потихоньку, чтоб не обидеть,
отодвигался от липнувшей к нему совсем молоденькой девчонки, которой
вздумалось кормить его, как ребенка, с ложечки, приговаривая при этом: "А
вот этот кусочек мы тоже проглотим... И этот..." Она норовила забраться к
нему на колени, хвасталась тем, что родом из Ленинграда, и была такой
простенькой и глуповатой, что вспоминался почему-то домашний халатик
сестренки; на девицу эту имел виды сидевший у радиолы летчик, старший
лейтенант, и Маркин с удовольствием уступил бы ее, но Тоня (так звали
глупышку) проявила упорство и хитрость: когда Маркин, будто бы окосев, вышел
из-за стола, чтоб улизнуть, она подстерегла его на улице и напросилась в
провожатые, а у крылечка вдруг взмолилась:
- Да ты не бойся меня, не бойся!.. Вот, почитай! - и сунула ему, чуть
ли не под самый нос, какую-то бумажку. Чтоб прочитать ее (уже стемнело),
Маркину пришлось открыть комнату свою, впустить настырную девицу, зажечь
свет. Бумага оказалась госпитальной справкой врачебно-санитарной комиссии
при Управлении торговли Потийской ВМБ, и она удостоверяла: у Синицыной
Антонины Федоровны, официантки столовой в/ч 54309, заразных болезней не
обнаружено; прилагались и заключения врачей, начисто отрицавших у
вольнонаемной Антонины Синицыной наличие венерических, кожно-венерических и
легочных заболеваний, а также психических расстройств.
Весьма убедительный документ! Дата поставлена сегодняшняя, печать и
штамп - подлинные, в доказательство чего Антонина Синицына стянула с себя
платье и обмахалась им, поскольку было жарко - так жарко, что для освежения
пришлось все остальное с себя тоже снять. Напуганный Маркин быстро выключил
свет.
В половине восьмого утра он ее выставил - спешил в штаб на политзанятия
(был понедельник). Встретил ее через несколько дней, шла она - на другой
стороне улицы - с лейтенантом из стройбата, дружески помахала ему рукой -
мол, извини, занята, но как только освобожусь... Он отвернулся, обиженный и
даже оскорбленный, но не удержался, глянул вслед: кособокая, и никак не
походила на стюардессу с "Калабрии", и не ленинградка она, подумалось, хоть,
дуреха, и уверяет, что оттуда родом: не знает, где Русский музей... Ругая
себя, весь вечер просидел он в клубе, два сеанса подряд с закрытыми глазами
смотря фильм.
Проклятая база! Проклятый штаб, ни на минуту не удлинявший поводка, на
котором дергался нетерпеливый щенок в чине лейтенанта. Отдых по уставу
полагался дежурному после суточного бдения, но из Маркина выжимали последние
капли; мрачный, недоверчивый, поднимался он по трапам кораблей, уходящих в
море; кораблям запрещалась радиосвязь в видимости береговых постов, на
кораблях надо было проверять позывные для флажных семафоров, обновлять