"Анатолий Алексеевич Азольский. ВМБ " - читать интересную книгу автора

семьи часовой нежданно-негаданно получил вознаграждение за мужественный
поступок, после чего его долго еще таскали по разным присутственным местам.
Понятно теперь, почему делец Ракитин слова путного не может сказать по
телефону: на посту СНИС шуруют, возможно, московские товарищи из военного
отдела ЦК.
Оперативный дежурный штаба Потийской ВМБ не стал докладывать командиру
базы о вероятных визитерах с широчайшими полномочиями, поскольку никакого
донесения или рапорта об их присутствии не существовало. Это еще была и
месть за то, что к докладам его не прислушивались. Тем более что лишь
летающие лодки с озера Палеостоми подчинялись флоту. Вся прочая себя
обманывавшая авиация была в ведении ЗакВО.
Был еще один повод держать язык за зубами: помощнику своему оперативный
прочитал вдруг лекцию о творчестве Николая Васильевича Гоголя, о губернском
городе, грехи которого и породили тревожное ожидание ревизора, того самого,
который всем мнится сейчас в Батуми, ослепленном золотом адмиральских погон.
"Никого там, в Батуми, нет, кроме страха..." - так сказано было оперативным.
А Маркиным владела одна мысль, одно желание: немедленно после сдачи смены
покинуть штаб, помчаться в Харчевню Святого Варлама, дождаться там паспорта,
под покровом темноты добраться до бесстрашного военного буксира № 147 и
покинуть на нем Поти!
Двадцать минут, не больше удалось поспать - сидя, подперев голову
ладонью. Концовка этой двадцатиминутки была страшной: Маркин догадался,
какая беда стряслась с Ракитиным и Хомчуком, что сотворили два седых
ветерана и что им грозит, если верны его предположения, - догадался, когда
вспомнил, что выходивший из штаба Ракитин был с пистолетом. В приказе,
предваряющем отдачу того под суд, могут появиться такие строчки: "...о чем
мог знать лейтенант Маркин, но надлежащих мер не принял, в результате
чего..."
Уже светало. Судя по физиономии Крылова и его частым отлучкам на узел
связи, до Хомчука он не дозвонился и с Ракитиным его не связал. Но свяжет,
когда Хомчук чуточку протрезвеет. И мичман немедленно помчится в Поти, чтоб
перехватить его, Маркина, чтоб застать его в Харчевне Святого Варлама,
потому что точно знает о всех местах его встреч с Казаркой.
Наступило наконец утро 30 июля. Казарку уже не предупредить, Харчевню
не отменишь, семафором можно добраться до буксира, но на нем ни вахтенного,
ни сигнальщика, а слабеющий глазами Валентин Ильич даже в бинокль не прочтет
флажное донесение.
08.00 - рассчитана, расписана и разослана по кораблям таблица условных
сигналов, без которой корабли не имели права выходить в море, и среди
адресатов значился корабль Казарки, который не доложил о приеме таблицы: еще
одна уловка, объяснение того, зачем Маркину после дежурства идти в
Харчевню - мол, именно там он якобы передаст эту таблицу командиру.
В 09.00 пришедший на смену оперативный дежурный вместе со сменяемым
пошли докладываться начальнику штаба базы. Вернулись, и, судя по лицам
обоих, в докладе не прозвучало ни слова о негласной ревизии. Получасом позже
на ПСОД зашел начальник района связи, выслушал доклад Маркина, покрутился у
планшета и удалился. ПУГ, поисково-ударная группа, выскочила из базы и через
час вернулась. Один за другим пришвартовались к причалам четыре транспорта.
С контрольного траления пришел дивизион БТЩ. Новороссийск сообщил: звено
торпедных катеров последует до Очамчири после 13.00. Севастополь спрашивал: