"Семен Бабаевский. Родимый край" - читать интересную книгу автора

таким же серьезным, как и все женатые казаки. Говорил скупо, рассудительно.
В горне накалялся толстый округлый обрубок железа. Тяжело, словно загнанный
конь, вздыхал мех, трубную пасть острыми языками лизало пламя. Ульян
поворачивал обрубок, держа его длинными щипцами. Андрей положил на плечо
пятикилограммовый молот с натертой ладонями рукояткой и ждал команды. Не
утерпел Семен и попросил молот. Андрей с улыбкой взглянул на Ульяна. Тот
подмигнул: дескать, отдай молот, пусть студент потанцует возле наковальни...
Тут же Ульян выхватил из огня окутанное искрами железо и бросил его на
наковальню. Раскорячиваясь и приседая, крикнул:
- Ну, Сеня, взялись!
Частым переплясом заиграли молотки. Тот, что у Семена, падал редко и
тяжело, звук его был глухой, а тот, что у Ульяна, молодцом выплясывал,
ударяя то по наковальне, то по железу, заливаясь протяжным звоном. Старый
Маслюков искоса поглядывал на Семена, видел, как тот неумело поднимал молот.
Отец только покачал головой и спрятал усмешку в курчавой, продымленной
бороде. Видя, что Ульян злится и что железо, не поддаваясь слабым ударам,
темнеет, отец толкнул Андрея. Тот выхватил у Семена молот и крикнул:
- Братушка! Погляди, как надо бить! Вот так, вот так...
- Это тебе, Сеня, не книжки читать, - заметил Ульян, положив железо в
горно. - Тут требуется и силенка и ухватистость. У Андрея это получается...
- Нету у Семена сноровки, - сказал отец. - Дело ему непривычное.
После ужина Семен и Андрей собрались на гулянку. Над Трактовой кружился
снег, видимый на свету возле окна. На улице, несмотря на снег, играла
гармонь, слышались девичьи припевки, тихие, приглушенные темнотой и
метелью... Афанасий Лукич сидел на стульчике возле порога, курил, пуская дым
в приоткрытую в сенцы дверь. Когда Семен и Андрей хотели выйти из хаты,
старик встал и сказал:
- Куда собрались, братовья?
- Пойдем, батя, попарубкуем, - ответил Семен.
- Идите, идите, пока годы молодые, - согласился старик. - Только,
слышишь, Семен, не сманивай Андрея в город.
- Я не сманиваю, батя, - сказал Семен. - Но учиться Андрею нужно.
Молотобоец он хороший, силенка у него имеется, а вот ума...
- И ума хватит, - перебил Афанасий Лукич. - Ежели все станут грамотными
да образованными, то кто, скажи, будет работать? Хватит и того, что в роду
Маслюковых возы-мелся один ученый... Чего еще? Мало, а?
- Да, батя, мало...
- А я скажу, немало, - стоял на своем отец. - Я так, сыну, сужу: ученых
на свете уже много есть, а еще больше их расплодится в будущем. Так что всем
и дела не отыщется. Нехай твой брат обучается работе не головой, а руками.
Познает кузнечное мастерство, вот и будет у него на всю жизнь живая копейка.
Кузнечное дело горячее и завсегда в жизни потребно... Без кузнеца людям не
прожить.
Семен промолчал, не стал спорить с отцом. Братья вышли из хаты. Пушился
снег, не снег, а вата развешена на плетнях, на крышах, на деревьях. Семен
был без шапки. Снежинки засевали его цыганскую чуприну. Андрей поверх
кубанки повязал башлык. Закурили, постояли возле ворот, как бы обдумывая,
куда идти. Замерла гармонь, умолкли девичьи голоса. Стало так тихо, что,
казалось, было слышно, как на плечи садились снежинки.
- Семен, батю не расстраивай, - сказал Андрей, когда они шли по