"Семен Бабаевский. Родимый край" - читать интересную книгу автора

От Кубани тянуло свежестью. Мотор чадил гарью и мурлыкал добродушно,
точно кот на солнцепеке. На лемехах, как в зеркалах, горело солнце, и жаркие
его отблески отражались в чистой синеве неба. И вдруг мотор пробудился от
сна, задымил, загудел сердито, разгневанно, и резиновые колеса, оставляя на
земле рубцы, пошли и пошли гулять по огороду. Лемехи погасли, сталь жадно
вошла в землю, и черным кушаком потянулась свежая пахота. То пламя, что
полыхало на лемехах, тускло ложилось на вывороченные пласты и пропадало -
следом танцевала боронка, и под ее зубьями комья рассыпались в прах. Куры
сбежались сюда со всего хутора, и по тому, как они, старательно разгребая
комья, наперегонки отыскивали червей, можно было подумать, что ради них
трактор свалил плетень и потянул по огороду широкую борозду.
Вспомнила Евдокия Ильинична, что картошку, оставленную для посадки,
нужно перебрать, и заспешила в хату. Провозилась с картошкой немного, вышла
на порог, взглянула и удивилась: огород был вспахан и заборонован. И тропу
Илья распахал, начисто изничтожил, хотя и знал, что мать снова ее протопчет!
"Какой Илюша славный пахарь, такой молодчина, хоть куда! - думала она. -
Взялся - и вмиг управился... Грядки нужно сегодня разделать, завтра можно
посадить лук, а в воскресенье картошку..." Рыжая птица тем временем, подняв
хвост, перебиралась через забурьяневшую межу, а следом спешили куры. Вышла
из хаты обрадованная хозяйка и крикнула:
- Ой, Илюша! И откуда, тебя господь бог послал!
- С неба, тетя Анюта, откуда же еще!
И пошли, пошли колеса считать межи. К низкому полдню придавили девятую
межу - это были огороды таких же безмужних женщин, как и мать Ильи. Легла
под колеса и десятая преграда - огород Василия Васильевича Хрена. Откуда
пришла к нему такая фамилия - никто не знал. Или явилась еще от запорожцев,
или - была своя, доморощенная, или прилипло к человеку какое уличное
прозвище. Василий Васильевич собой был мужчина статный, еще не старый, и
решительно всем - и ростом, и осанкой, и даже умом - не отличался от других,
а вот фамилию носил, как какое-то наказание. Приедет, к примеру, в колхоз
корреспондент или какой инспектор, а председатель серьезно, без улыбки и
скажет: "Вот что товарищ, иди-ка ты к Хрену..." И уже обида. Приезжий же
человек не знает, что Хрен - бригадир фермы... И еще плохо то, что учетчиком
на ферме работал инвалид войны Редька Иван Анисимович. Характером человек
смирный, и непьющий, и некурящий, и на молодых доярок не заглядывался, а
фамилию его рядом с бригадировой хоть не ставь. На Кубани как? Люди всюду
развеселые, любят позлословить и посмеяться до колик в животе. Хохотуньями
да насмешниками хоть пруд пруди. Палку кинь хоть в какую сторону, а
непременно попадешь в острослова. И чуть что - валят в кучу две фамилии,
гогот расходится по всей станице. И хочешь или не хочешь, а получается
подрыв авторитета. Один скажет: "Куда ни крути, куда ни верти, а хрен редьки
не слаще", - и все видят в этих словах намек... Другой прибавит: "Редька
хороша и без хрена", - и опять тот же намек.
Жена у Василия Васильевича молодая. Рано овдовел, а потому и женился
вторично. Взял Зойку, женщину красивую и хозяйку завидную. И что ж вы
думаете? Острые языки влезли и сюда, в семейную жизнь. "Ну, как, Зойка? -
спрашивали развеселые соседки. - Сладко живется с Хреном, слезы еще не
заливают очи?" А какая у Василия Васильевича, если бы вы только знали, дочка
Степанида от первой жены! Красавица, каких мало. Илья готов с кем угодно
поспорить или даже побожиться, что такая красавица еще не рождалась ни в