"Сергей Геннадьевич Бабаян. Свадьба " - читать интересную книгу автора

отталкивающе - причем как-то по-старчески, как будто бессильно -
сластолюбив, а проще говоря - одержим казалось неутолимой и неразборчивой
похотью. Это проявилось еще в его ранней молодости, в пятнадцать-шестнадцать
лет: и в том, как он смотрел на девушек - совершенно обезмыслев и затуманясь
глазами, и в том, как он с ними разговаривал - подрагивающим голосом, чуть
не заплетающимся языком, с трудом соображая о чем (впрочем, безо всяких
фривольностей и тем паче скабрезности: для этого он, при всем своем,
казалось, неиссякаемом вожделении, был не только благовоспитан, но и слишком
душевно вял; в этом не было противоречия: Тузова не отличал темперамент,
желание его не пылало огнем - скорее, он им истекал, как болезненным потом);
и в том, как, предположив в какой-нибудь девушке (как правило, воображенное
им) участие, он целыми днями, с утра до вечера, неотступно и тупо ходил за
ней, - с упорством, методичностью, душевной нечувствительностью к поражениям
и двигательной однообразностью автомата каждые четверть часа пытаясь ее
обнять и не обращая никакого внимания на безжалостно потешавшуюся над его
носорожьим флиртом толпу малолеток; и в том, как однажды весной, когда
дачный сезон еще не был открыт, напросился пойти с землячеством в
двухдневный поход и привез с собою... не просто некрасивую, а
фантасмагорически уродливую девицу, копию Фернанделя - страшно было
смотреть, - прельстившую его, без сомнения, единственно своею
доступностью... Впрочем, все это было давно; последние два года мы виделись
редко. И вновь - я начинаю испытывать чувство вины за вышеприведенную
характеристику: в сущности, Тузов был тихим, незлобивым и безобидным в
общении человеком, который ни словом, ни делом - по крайней мере, на наших
глазах - не причинил никому ни малейшего зла; даже тем девушкам, которых он
в юности неотвязно, назойливо - но не грубо, а скорее обреченно-уныло -
преследовал, поклонение Тузова - хотя он им и не нравился - по неразумности
лет (или вообще по женской в этих делах неразумности) было даже, пожалуй,
приятно: по крайней мере, я не помню ни одной (при его занудстве вполне
заслуженной) резкости с их стороны... Чем же провинился передо мной человек,
которого я наградил столь нелестным портретом? Неуклюжими проявлениями
подросткового любострастия? ускользающим взглядом? или смазанным
подбородком?...
Так вот, грядущая свадьба была не совсем обычной сразу по трем
причинам: во-первых, потому, что женихом был не совсем ординарный Тузов;
во-вторых, потому, что невестой его была продавщица из ГУМа; и, в-третьих,
потому, что жила она под Москвою, в Подлескове, и свадебное торжество
ожидалось в доме невесты... В наших глазах - невзирая на всю нашу
молодость - союз этот выглядел чудовищным мезальянсом. Каким бы ни был наш
Тузов, но он уже закончил третий курс инженерно-физического института; его
дед и отец занимали в Госплане более чем значительные посты, а мать, по
слухам, преподавала в консерватории скрипку; наконец, он просто был из
интеллигентной семьи - и брак с продавщицей (а продавщица в наших глазах
была хуже лимитчицы: последняя все же работала, - хотя по Москве и ходила
пословица: лучше сын-алкоголик, чем невестка-лимитчица; наш общий друг Игорь
привез жену и вовсе из глухой тамбовской деревни; правда, кончилось все это
скоро и плохо... но продавщица\\\), - так вот, по всему по этому брак Тузова
с продавщицей - не в материальном (во-первых, торговцы тогда - а в России
всегда - жили лучше людей хоть чему-то ученных; во-вторых, материальная
сторона брака нас в то время нимало не интересовала), а в социальном,