"Аркадий Бабченко. Десять серий о войне" - читать интересную книгу автора

от того, что бэтээр уходит один, без сопровождения, на большой скорости, не
боясь растрясти раненых, мне думается, что тяжелого не довезут, умрет по
дороге.
...Когда начинает светать, мы занимаем девятиэтажки. Занимаем спокойно,
без боя -- они пусты. Девятиэтажки стоят коробкой, образуя замкнутый
защищенный двор. Только в одном месте он простреливается снайперами -- пуля
пролетает у меня перед носом и выбивает крошки в бетонной стене. А в
остальном двор полностью защищен, можно ходить не прячась, в полный рост. Мы
радуемся этому, радуемся роскошным квартирам с красной мебелью, мягким
диванам и зеркалам на потолках, радуемся, что так легко заняли дома. Пехота
тут же рассыпается по квартирам, подыскивая наиболее подходящие для ночевки.
А через полчаса нас накрывают САУшки4. Мы с ротным стоим на улице,
когда соседний дом, справа от нас, вздрагивает, ломается напополам, на
девятом этаже вырастает громадный клуб разрыва, балконы, балки, перекрытия
медленно взлетают, парят в воздухе, переворачиваясь, и тяжело, с толчком в
ноги, тыкаются в землю. Следом за блоками по двору россыпью сыплется более
легкая мелочевка, осколки.
Мы не понимаем, в чем дело, лишь инстинктивно приседаем, переползаем за
насквозь распотрошенный осколками ржавый гараж, крутим головами.
Потом до нас доходит: свои! Это же наши САУшки! Ротный суматошно
хватает наушники от висящей у меня на спине рации, начинает вызывать
комбата. Я переползаю к стоящей на открытой земле запасной рации, ротный
волочется за мной на наушниках, мы по очереди, он у меня над ухом, я раком у
него между ног, орем в трубки, чтобы прекратили огонь, путаемся в проводах,
в наушниках, забываем об осколках, в голове одно -- скорей доложить, что
здесь свои, скорей прекратить огонь, скорей, лишь бы не побило людей!
Из подъезда высыпает пехота, ошарашенно останавливается под козырьком,
не знает, куда бежать. Ротный отвлекается от матерщины, орет им:
-- Без паники! Главное -- без паники, мужики! Главное -- не бздеть!
Последним из темноты подъезда появляется Гильман, спокойный, как слон:
-- А никто и не паникует, командир. Надо уводить людей!
Ротный приказывает всем бежать обратно в частный сектор, подталкивает
меня в плечо. Я делаю с десяток шагов, оборачиваюсь: ротный стоит на месте.
Возвращаюсь к нему: я связист, мне надо быть рядом с ним.
Огромные стопятидесятидвухмиллиметровые снаряды в два пуда весом рвут
воздух над головами, разрываются в верхних этажах. Взрыв -- и полподъезда
нет, только ржавые арматурные кишки торчат из покореженных стен. Один снаряд
пролетает навесом посередине двора, изнутри ударяет в дом слева, рвется. Мы
падаем на землю, опять ползем за гараж. Несколько квартир в доме загораются,
становится жарко, от едкого дыма трудно дышать, першит в горле...
Потом обстрел стихает. Напоследок наши дома обрабатывают вертушки, но
ощущения уже не те, калибр слабоват -- НУРСы5 не пробивают дома насквозь,
рвутся снаружи двора. Наконец, отнурсившись, и они улетают. Все
заканчивается.
Пехота возвращается. На удивление у нас ни одной потери -- даже никого
не ранило. Целы и БТРы, стоящие под самыми домами со стороны частного
сектора. У них там рвалось больше всего, но машины лишь засыпало мусором.
Все пряники опять достаются гантамировцам. У них двое тяжелораненых.
Тот самый пролетевший посередине двора снаряд разорвался прямо у них в
штабе, где находились двое. Одному разворотило ногу и бок, другому оторвало