"Аркадий Бабченко. Аргун " - читать интересную книгу автора

углом и все четыре часа стою не шевелясь, обмирая от каждого звука на улице.
Временами мне кажется, что я остался совсем один, что, пока я прячусь в
этом административном здании, весь батальон уже втихую вырезали чехи, и
сейчас они поднимаются по лестнице. Тарахтение дырчика скрывает звуки. Я
стараюсь не дышать, слушаю. Так и есть. На лестнице отчетливо скрипит
раздавливаемый ногой кирпич - это чех поворачивается на площадке и
становится ногой на ступеньку последнего пролета. Еще девять шагов - и он
будет на моем этаже. У меня останавливается сердце. Стрелять нельзя. Они уже
кругом.
- Я хочу домой, - шепчу я и достаю из-за голенища штык-нож. Лезвие
холодно блестит в лунном свете. Я зажимаю штык-нож двумя руками перед лицом
и тихонько иду на цыпочках к лестнице, прижимаясь спиной к стене, стараясь
попадать шаг в шаг с чехом. Вот он становится на вторую ступеньку. Я тоже
делаю шаг. Мы переставляем ноги синхронно. Третья ступенька. Шаг. Четвертая.
Шаг. Пятая... Я считаю. Еще четыре шага, еще три, два... Я срываюсь с места
и не глядя бью ножом за угол. Лезвие чертит глубокую борозду в цементе, на
пол сыплется крошка, один комочек скачет по ступенькам вниз и как молотом
стучит по консервной банке...
Никого. Чехи, конечно, уже в комнате. Пока я воевал с призраками на
лестнице, они заняли мою позицию, залезли по завалу в окно и тихонько
перебрались внутрь здания. Сейчас рассредоточиваются по углам...
Я снова становлюсь за угол и слушаю ночь. Мне отсюда ничего не видно,
но и снайперам меня не видно тоже. Кроме того, в этом углу у меня больше
всего шансов остаться в живых, если в окно залетит граната. Я сажусь на
корточки, накрываюсь бушлатом и включаю подсветку на часах. Прошло
тринадцать минут моего дежурства. Мне еще стоять на фишке три часа сорок
семь минут.
По лестнице кто-то поднимается. Я замираю. Девять ступенек. Достаю
из-за голенища штык-нож...
Я почти перестаю разговаривать с людьми. Больше не смеюсь, не улыбаюсь.
Я боюсь. Желание попасть домой стало моей навязчивой идеей. Я хочу домой
постоянно. Я ни о чем больше не думаю, только о доме.
- Блин, я домой хочу, - говорю я в палатке за ужином.
- Заткнись, - говорит Аркаша.
Он бесится больше других, ему домой еще нельзя, медали у него нет, и
если он вернется, то получит срок.
Мы отдыхаем уже слишком долго, и напряжение сменяется страхом. Этот
отдых не может продолжаться бесконечно, что-то должно произойти, нас либо
отправят домой, либо снова кинут в горы.
- Я не хочу больше в горы, - говорю я, - я хочу домой.
- Заткнись, - говорит Аркаша.
- Нас не могут отправить в горы, - говорит Фикса. - Мы уже были в
горах. Здесь столько частей... Нет, мы не поедем больше в горы. В конце
концов, мы имеем полное право расторгнуть контракт в любое время.
- Я домой хочу, - говорю я.
Аркаша швыряет в меня банку из-под консервов. Я не реагирую на это.
Мы ждем.
- Я хочу домой.
Облепиховое масло у меня закончилось, и теперь я снова хожу к медикам
на перевязку. Моя нога никак не хочет заживать, язвы медленно увеличиваются.