"Аркадий Бабченко. Аргун " - читать интересную книгу автора

Я наливаю во фляжку воды, Аркаша кидает мне вдогонку пачку "Примы":
- На, дай им покурить.
Я выхожу на улицу, прикуриваю две сигареты и поочередно втыкаю их в
разбитые губы. Пэтэвэшники молча курят, мы не разговариваем. О чем тут
поговоришь?
Над омоновским блокпостом в районе элеватора взлетает осветительная
ракета, затем красная сигнальная. Завязывается перестрелка. Короткие очереди
шелестом разносятся по степи. Затем с крыши элеватора начинает работать
пулемет. Там стоит наша восьмая рота, они забрались на высоченные
двадцатиэтажные корпуса и могут простреливать половину города. Похоже,
пулеметчик видит чехов, он бьет прицельными короткими очередями. Вскоре
перестрелка утихает, омоновцы запускают зеленую ракету - отбой.
Сигареты дотлевают. Я затаптываю бычки и даю пэтэвэшникам воды. Они
жадно пьют. Я вспоминаю, что у нас еще остались сухари. От этой мысли мне
становится смешно - им сейчас только сухари грызть, от зубов небось ничего
не осталось.
Батальон засыпает.
На утреннем разводе подвешенных снова избивают, но уже не так сильно,
как вчера. Они уже не отворачиваются, лишь тихо стонут. После избиения
зампотех отвязывает веревки, новобранцы мешками падают со столбов. Они не
могут встать, не могут поднять затекшие руки, их кисти почернели, пальцы
скрючены. Комбат еще несколько раз бьет их ногами, затем разрывает их
военные билеты.
- Если еще хоть одна сука попадется мне с патронами, расстреляю без
суда. Это касается всех, и старых, и новых. Понятно? - спрашивает он нас.
Мы не отвечаем.
- Выкинуть эту шваль за ворота, - приказывает он, кивая на
пэтэвэшников. - Не давать им ни денег, ни проездных документов. Не заслужили
еще. Пускай добираются домой как хотят. Мне в батальоне такое говно не
нужно.
Пэтэвэшников выводят на улицу и закрывают за ними ворота. Они сидят под
воротами весь день, до самой темноты, словно брошенные псы.
Под утро я заступаю на фишку в административное здание и первым делом
осматриваю улицу. Их уже нет. Вряд ли они добрались до Ханкалы или
Северного.
- Война бы началась, что ли, - говорит Фикса. - Хоть со жратвой проблем
бы не было.
Это точно. Начальство вспоминает о солдатах только тогда, когда нас
валят сотнями. После какого-нибудь очередного штурма нас всегда строят в
каре и рассказывают, какие мы герои. И затем два-три дня дают нормальную
пищу. Потом опять начинается пустая недоваренная сечка на завтрак и тумаки
на обед.
Объявляется начальство. В ворота въезжают трофейный серебристый
"паджеро" и два бэтэра сопровождения, нагруженных коробками с гуманитаркой.
Мы только что проснулись и умываемся из бетонных быков - невысоких, по
колено, опор под металлический каркас недостроенного мясного цеха - в каждом
из них накопилось литров по пять талой зеленой воды; пить ее нельзя, но для
умывания она вполне пригодна.
Из джипа выползает командир нашего полка дядюшка Вертер.
Батальон по тревоге выстраивают на плацу, мы бежим в строй, заправляясь