"Аркадий Бабченко. Дизелятник " - читать интересную книгу автора

Макей. Проблема решалась сама собой.
Макей был прирожденным военным. Это была его стихия. Он умел все лучше
других, делал все лучше других, выглядел всегда лучше других, знал это и
испытывал от этого кайф. Честно говоря, я не могу представить его на гражданке.
При этом Макей совершенно не был тупым. Он был остроумен, умен.
Оружия нам в полку, естественно, не доверяли. Использовали в основном как
дармовую рабочую силу. В наряды мы не ходили, только по роте. И иногда в
столовую чистить картошку и таскать бачки с объедками, если наряд не справлялся
своими силами.
Зато дизелятник постоянно выделял людей в команды: на расчистку снега, на
уборку территории, в автопарк, на перетаскивание чего-нибудь куда-нибудь. Пару
человек в роте работали курьерами - развозили личные дела в прокуратуру и
госпиталя и сопровождали народ туда и обратно.
Те, кто не был занят на работах, постоянно пропадали в поликлинике
Минобороны, которая располагалась через два дома от Комендантского полка. При
поступлении на ПСВ медкомиссия обязательна - вдруг ты псих, а в армии служишь,
скотина, - и при умелом раскладе это был реальный шанс закосить на дурку и
перекантоваться месяц на чистых простынях на гражданке.
При составлении анкеты писарь Петя (тоже после института, годичник, лет ему
было за уже 25, вечерами он штудировал сопромат) спросил, все ли у меня в
порядке с головой. Я сказал, что все в порядке. Он удивился: кошмары не
беспокоят? В ушах не шумит? Нет, не беспокоят, не шумит. Тогда он спросил прямо:
ты что, дурак? В психушку не хочешь?
И я сразу вспомнил про жутчайшие кошмары, невыносимое головокружение и шум в
голове.
На дурку в дизелятнике ложились все. Это считалось законным отпуском, и
никакого опущения она в себе не несла. Один черт, не служим, так почему бы и не
отдохнуть? Ложились, отдыхали, через месяц выходили и отправлялись белым лебедем
досиживать или дослуживать. Так, санаторий.
Врачи тоже все понимали. Я наплел психиатру, пожилой вредной тетке в очках,
какую-то откровенную ахинею про пристрастие к наркотикам и синдром
посткомбатанта, она выпала в осадок от моей наглости, сказала, что такого
откровенного симулянта не встречала еще ни разу в жизни, и отправила на 21 день
в Кащенко. Я лежал в наркологическом отделении вместе с наркошами и
алкоголиками. Там тоже насмотрелся всякого.
И ломки, и обколотых аминазином людей-зомби с волочащейся по полу слюной, на
ходу мочащихся под себя, и белой горячки, и зэков из настоящих тюрем, косивших
<по больничке> и обязательно вскрывавших вены после обследования, и бомжей,
ложившихся перекантоваться от зимы, и дорог из ниточек с дачками героина, и
много чего другого интересного.
В этом отделении нас, таких косарей, было двое. Мы тоже все понимали и были
просто благодарны за предоставленный санаторий. Работали при кухне. За это нам
разрешалось пить вечерами водку.
Завотделением тоже все понимал, на врачебную комиссию меня даже не вызвали и
отправили обратно в дизелятник: отдохнул - дай другим.
Я вернулся, доложился Макею и стал ждать дальше, что со мной будет.
Но один наряд у нас все же был. Заступали в него в основном дизеля.
Красивых солдат из роты почетного караула берегли от подобных переживаний.
Назывался он <спецгруз>.
Мы развозили гробы.