"Аркадий Бабченко. Дизелятник " - читать интересную книгу автора

дизелятнике - простреленные, пробитые, вшивые, в обносках, с выжженными душами и
пустыми глазами.
И нас судили за дезертирство.
Из моего призыва многие прошли этот путь. Встречались еще раз, уже как тени,
рассказывали друг другу, кого убило, кого ранило, жили какое-то время вместе,
обнимались и расходились уже навсегда, чтобы больше никогда не встретиться.
Это была людская река, которая никогда не прекращалась. Via Dolorosa. Люди
приходили, люди уходили - кого-то сажали, кого-то комиссовали, кого-то
отправляли обратно в Чечню, кого-то в новую часть, кого-то в дисбат, их место
занимали новые - но численность личного состава никогда не менялась: на
дизелятнике постоянно было около двухсот пятидесяти человек.
Двести из них стабильно были из Чечни.
Как это по-русски - прогнать людей через мясорубку, а потом судить их за
дезертирство.
Остальные, кто был не из Чечни, в основном просто бежали из своих частей. От
голодухи, от издевательств, от избиений. Было несколько человек с Сахалина.
Один, помню, до Москвы добирался сорок пять суток. На товарняках. Бомжевал, ел
из помоек, спал в туалетах на вокзалах. Ехал в собачьих ящиках под вагонами.
Но были на дизелятнике и чумоходы из числа тех, что не уживается ни в каком
коллективе. Продуманные, крысоватые, мелочные. Искали местечко получше,
пристраивались. От них осталось воспоминание какой-то серой безликой массы,
втихую жрущей мамины пирожки в комнате свиданий.
У нас они тоже не уживались - бежали дальше. С ними и не общались особенно.
Одного, правда, запомнил - москвич, хитровыделанный какой-то. На ПСВ был уже
второй раз - свинтил, перевелся в Нижний, оттуда тоже свинтил. Потом я его
встретил в Твери, он туда приехал, наговорил вагон всяких небылиц насчет себя,
типа <чеченский рэмбо>, через пару недель чего-то наркысятничал, и его били всем
дивизионом в туалете.
Сильно били. Раскроили лицо. Забрызгали кровью весь туалет.
Армия - жестокое сообщество. Людей здесь опускают на раз-два.
На следующий день он опять сбежал. На ПСВ его, скорее всего, уже не приняли.
Таких даже там не любили.
Градация в принципе была такая же, как и на зоне. Только приблатненными
здесь считались <чеченцы>.
В общем, армия на этом дизелятнике была что надо. Дизеля, каличи, бандиты,
самоходы, освобожденные пленные: <Иванов!> - <Я!> - <Заступаешь в наряд:> - <Не
могу, пальцы оторвало:> - <Черт: Петров!> - <Я!> - <Заступаешь в наряд:> - <Не
могу, колени простреленные:> - <Черт: Сидоров!> - <Я!> - <Все на месте, ничего
не оторвало?> - <Так точно тащстшна!> - <Заступаешь в наряд:> - <Не могу,
контузило на хрен:> - <Черт: Когда ж вас, каличей, поувольняют:> - <Никогда,
тащстшна, нам еще в дисбате сидеть!>
Но, несмотря на то что совершили с этими людьми и что некоторые из них
совершили сами - тоже не ангелы, - я всегда вспоминаю их с теплотой.
Обычный разговор в курилке:
- Рядом с тобой кого-нибудь убивало?
- Конечно. Нас вместе. Мне в бок, а ему в спину.
Находился дизелятник в Первом комендантском полку. Ирония судьбы.
Или чья-то жестокая шутка. Дело в том, что полк этот - самый что ни на есть
привилегированный. Показной. Попасть туда с улицы практически невозможно -
только по связям или за деньги. При этом надо иметь рост не меньше ста