"Аркадий Бабченко. Дизелятник " - читать интересную книгу автора Был еще один - сутки подстреленным провалялся где-то в предгорьях, прежде
чем его подобрали и сдали в госпиталь. Там он пробыл еще месяц. За это время матери прислали похоронку и гроб с телом сына. А он взял очухался и домой приехал. Теперь начальство решало, что с ним делать, - то ли отправлять обратно в Чечню на добивание, то ли увольнять, как уже убитого. Был и еще один, подорвавшийся на мине, - оторвало крайние фаланги всех пальцев на правой руке. Был Пшеничников - тщедушный забитый дух. Он даже повоевать толком не успел. Его просто везли в мотолыге на войну. Мотолыга подорвалась на мине. Контузия. Был Андрияненко, которому перебило оба колена, и ноги у него почти перестали сгибаться. Ходил он как на ходулях. Но служить ему оставалось еще год. Встретил я там и Кольку Беляева - своего друга, сироту, которого забрали в армию из детдома. Мы познакомились с ним еще на призывном пункте. В учебку на Урал нас везли вместе. Потом я попал в связь, в Моздок, а он - в пехоту, в 166-ю бригаду. Потом мы оба попали в Чечню. Потом у меня умер отец, а ему спустя два дня снайпер прострелил ноги в Грозном - медсестра полезла вытаскивать раненого, и снайпер ее убил, а он полез вытаскивать ее, и тот же снайпер раздробил ему голени. Многих не вспомнить уже. Реархивация - процесс сложный. Все эти годы я хотел одного - не вспоминать. У меня семья, жена, дети. Я стал другим. Прошлое лежит в архиве памяти, забито в дальний угол мозга, и доставать его оттуда невыносимо. Программа реархивации есть только одна - водка. Не хочется опять становиться тем, кем был, и переживать все заново. Это дорога в яму, и выбираться из нее с каждым годом становится все сложнее. Был Тимофей - не помню, имя это или кликуха. Тихий, исполнительный паренек. дослуживали в Твери. Через дизелятник прошли и те пятеро парней, которые служили со мной в Моздоке. Они нашли денег - сняли помпу с БТР и продали ее Греку, - сбежали, добрались до Москвы электричками. Ночевали у меня дома. Потом обокрали мою квартиру. Больше всего было жаль два новых костюма, которые прислали моей маме из Америки. Я их даже ни разу не надел. Одного из этих парней, Ширяева, я тоже встретил в Твери. Он дослуживал в соседней части. К нам они приехали в баню. Я узнал его сразу. Он тоже узнал меня - я видел. И тоже сделал вид, что не заметил, отвернулся. Был парень, попавший в плен и живший потом в чеченской семье. Они прятали его от боевиков, а потом вывезли в Моздок в багажнике автомобиля. Часть его к тому времени расформировали, и ему просто некуда было возвращаться. Тоже ждал своей судьбы. Плен в нем остался навсегда. А потом из Чечни приехал племянник его хозяина и украл его сестру. Истории, истории, истории: Судьбы, судьбы, судьбы: Бежали от издевательств, от дедовщины, от войны, отставали от частей, освобождались из плена, пропадали без вести, очухивались в госпиталях. Многие не возвращались из отпуска. Просто не находили сил. Если он готов был умереть там, то это совсем не означает, что он готов умереть и здесь. В сорок первом люди не думали о жизни. В сорок пятом умирать не хотел уже никто. Так и здесь. Второй раз ехать на войну намного страшнее. Мы отправлялись в Чечню стройными рядами под марши духовых оркестров, сверкая золотом шевронов и парадными ботинками, а через полгода те из нас, перемолотые, обожженные, рваные, кому удалось вырваться, встречались на этом |
|
|