"Виталий Бабенко. Музей человека (Сб. "Музей человека")" - читать интересную книгу автора

выйдешь из комнаты, направо туалет, издавна выполнявший две функции -
отхожего места и семейного карцера. Сюда Игоряша жену запирал, когда она
читать мешала. Сейчас в двери появился "волчок" - зарешеченное окошечко.
Игоряша неодобрительно хмыкнул...
А вот и ванная. Но что это?! Где же амбарный замок, выточенный по
заказу из цельной пудовой гири, который Игоряша самолично на дверь
навешивал? Нет его! Зато - табличка: "Сберкасса Игоряши И.". Дернул Игоряша
дверь на себя, и... глаза его чуть не лопнули, свет пятнадца-тисвечовой
лампочки померк, , как закатный луч. Пуста ванна! А ведь совсем недавно
полная была. Когда-то давно завел себе Игоряша привычку: как принесет домой
деньги, так сразу дверь в ванную приоткроет и швыряет туда бумажки с
мелочью - гульдены, пистоли, доллары, фунты, пиастры, пфенниги, рубли,
динары, сантимы, быры, копейки, чоны, крузейро, эскудо, филсы, марки,
гроши, халалы, кроны, лиры, квачи, мунгу, пайсы, центы,- потом замок на три
оборота запирает. Так ванна почти до краев заполнилась. Лучшим развлечением
Игоряши было ванну трясти и раскачивать. Тогда медь, серебро и никели на
дно опускались, бумажки же поверху ровным слоем, как сливки,
сепарировались. А коли нужны были деньги для каких-нибудь гуманитарных нужд
(на хозяйство шла зарплата жены), то становился Игоряша на колени перед
ванной и в финансовую глубь руку запускал. Сожмет кулак и вытащит горсть:
юани, форинты, песо - разные билеты вперемешку. Одним словом, достаток и
материальное благополучие одновременно!
Игоряша разлепил набрякшие веки. Нет, не почудилось. Все так же пуста
ванна. Лишь на дне клочок бумаги лежит, и написано там: "На нужды
содержания музея изъято: бумажных купюр - 13 (тринадцать) килограммов,
медных и серебряных монет - 17 (семнадцать) килограммов. Спасибо!" И -
чья-то закорючка.
По-звериному завыл Игоряша:
- Изъято?! Спасибо?!! Блюрды! Ябно! Это же грабеж! Среди бела дня
увели тридцать кило добра! Убили!
Он козлом выскочил в коридор, снова споткнулся о гвоздь, но не упал.
Распахнул дверь и впился взглядом в бронзу: "Вход свободный".
- А-а-а! - ревуном возопил Игоряша.- Бесплатно?! Меня - задарма?!
Чтобы всякая мудрыга без шиша в кармане сюда впиралась и моим музеем за так
пользовалась? Где кувалда? Разнесу щас все к пузиной маме, через
так-распротак в доску в пень в трубу навынос!!!
Гороховая караулыцица вжалась в угол и быстро-быстро крестилась там.
Пришибленный Федосей выполз из клетки, залез на старушку и теперь сидел у
нее на плече, бормоча что-то внятно, но тихо. Глаза его сверкали тоской.
Игоряша был ужасен. Он снова ураганом пронесся через коридор, ворвался
в кухню и стал изображать там смерч.
Вскоре ему это надоело, он остановился и в остолбенении воззрился на
жену. Оказывается, та все время была дома, но не показывалась. Она стояла у
плиты и деревянной лопатой помешивала какое-то варево в огромном, величиной
с балкон, металлическом чане.
- Шиздень и шиздрон! Ты что, с ума сошла? - с перехваченным дыханием
просипел Игоряша.- Ты знаешь, что меня ограбили? Плянь! А квартиру в музей
превратили? Ты что это делаешь? Фердическая сила! Откуда чан? Старуху
языкастую сюда - кто вселил? Федосея затуркали. Ванную взломали. Машинка
под колпаком. Где Карбованцев? Янду-бзя! Ты знаешь, в натуре, что я умер?