"Виталий Бабенко. Музей человека (Сб. "Музей человека")" - читать интересную книгу автора

современников", "К вопросу об исторической прародине первоариев", "Губернии
и волости Этрурии", "Пролегомены к Влесовой книге" и прочее, и прочее...
Игоряша протянул руку, наугад выхватил книгу (это оказалась "Перепись
крестьян мужского пола Тульской губернии на предмет перевода их в
дворянское сословие (проект), 1859 год" и раскрыл ее. Батюшки! Уж если кто
и умел читать книги внимательно, так это Петро Армавирович Карбованцев.
Многие строчки и некоторые слова были подчеркнуты (а иногда - вычеркнуты)
красным, черным и синим фломастерами, абзацы - отчеркнуты, на полях рябили
бесчисленные замечания, вопросительные и восклицательные знаки, скобки,
стрелки и пометы об исправленных опечатках. Словесник питал особую
неприязнь к иностранным заимствованиям и везде, где только мог, заменял
греческие и латинские слова на коренньй, народные. Страницы книги поэтому
рябили в глазах.
Игоряша даже мелко затрясся от изумления. Вот что значит - Читатель с
большой буквы! Ай да Петро! Ай да Армавирович! Схватил Игоряша "Перепись" в
охапку, выметнулся на лестничную клетку, дверь запер, ключ в замке обломал
(чтобы зря в мусоропровод не выкидывать) и помчался к себе - читать. А
"Перепись" должна была служить образцом.
Все хорошо, да вот беда: книг в ту пору в доме Игоряши было маловато.
Точнее, совсем мало. Одна. "Красная книга о вкусной и здоровой пище" -
стародавний тещин подарок. Взял ее Игоряша бережно, раскрыл на первом
попавшемся месте, сел за стол и давай читать. Здесь подчеркнет:
"Свежекупленную колбасу нарезать кружочками, выковырять сало, растопить;
кружочки отжать, хорошенько вымесить и обжарить..." Там жирно обведет:
"Хрустящий картофель провернуть через мясорубку, смешать с толченым
горохом, добавить разваренные хрящи, разделать на шарики, каждый завернуть
в распаренный крапивный лист, обвязать ниткой и варить..." А на соседней
странице - поставит восклицание: "Воду из-под крана разбавить и пить
мелкими глотками..."(!).
И на полях развернулся Игоряша. То "Sic!" поставит, сверяя написание
по "Переписи", то "Nota bene", то "Ibid" или "Ergo". Местами он веселился:
начертает "Sic bene" или "Nota item" и сидит хохочет, размышляя
одновременно, что 'же это такое у него получилось. А уж галочек, вопросов,
скобок, разных там "О!" "Эх!", "Ага!", "То-то же!", "У-лю-лю!", "Не верю!",
"Чушь!", "Гады!", "Суки!", "Говно!" и прочего - появилось на полях
видимо-невидимо. Ей-богу, хорошим учеником оказался Игоряша, враз
переплюнул учителя своего, генерал-доцента Карбованцева.
Пришла жена с работы. Раскрыла "Красную книгу", сомлела. Потом понесла
в макулатуру сдавать, чтобы получить хотя бы талон на роман плодовитого
атлантического писателя В. И. Сущевского "Далекая кариатида". Не приняли
книгу макулатурные жулики, сказали: грязная, мол. И молодцы, правильно
сделали. Потерялась бы "Вкусная и здоровая пища" в мусоре истории, а так -
целехонька, на золотой полке в музее стоит, за стеклом. А рядом - сотни
других книг, появившихся с тех пор; все - прочитаны Игоряшей.
Музей... Игоряша очнулся от видений прошлого и вспомнил, что он не
дома, а в мемориальной квартире. То есть дома, но в то же время как бы и не
дома. Или, вернее, в музее, но не просто в музее, а в собственном музее,
иначе - дома, в своей квартире, которой уже нет, потому что - мемориальная.
И хозяина ее нет, потому что помер, написано, в 2029-м...
Словом, запутался Игоряша. А запутавшись, продолжил обход музея. Как