"Виталий Бабенко. Музей человека (Сб. "Музей человека")" - читать интересную книгу автора

гвоздь в полу. Эта загадка мучила не только жену-вдову и музейных
работников, но и самого Игоряшу, мучила уже много лет. Происхождение гвоздя
относилось к тем временам, когда Игоряша начал сильно уставать на работе и
его приносили домой на руках и укладывали прямо в прихожей. Среди ночи
Игоряша просыпался и часто не мог уразуметь, где он и что он. Ему все время
казалось, что он не лежит, а стоит, прислонившись телом и лицом к стене,
почему-то оклеенной паркетом. В -одну из таких ночей Игоряша и вбил в
паркетную стену гвоздь, чтобы вешать на него кепку, ботинки и авоську с
книгами.
...Дни потекли ровно и незатейливо. Прототип рано вставал, подметал
музей, включал освещение и занимал место у двери: встречал посетителей,
принимал у них дубленки, "дипломаты", кашне и галоши и передавал с рук на
руки старушке-караулыцице. В комнате - в кресле - сидела восковая фигура:
вылитый Игоряша в своей лучшей поре, с той лишь разницей, что фарфоровые
глаза фигуры никогда не тускнели и не краснели и ее не нужно было брить.
Ночью, если Прототип не спал, к нему приходил Федосей и скрежетал
что-то на ухо - неясное, но со смыслом: казалось, напрягись - и поймешь.
Книгоед с возрастом все умнел и умнел.
Потом стало хуже. Мелочь из ванны порастаскали школьники. Купюры -
несмотря на все ухищрения охраны - уносили взрослые. Книги с полок крали
библиофилы и обыкновенные музейные клептоманы. Случилась даже трагедия:
один не в меру любопытный посетитель снял со стены Письмо Игоряши, вскрыл и
прочитал. Это был первый смертельный исход в стенах музея. (Дело решили не
предавать огласке и труп скормили бумагоедской машинке: на удивление, она
сожрала его без затруднений и вчистую.)
Со временем Прототипу надоела бесчисленная череда посетителей, тем
более что дубленки и "дипломаты" были у всех, в среднем, одинаковые, а
кашне отличались лишь расцветкой. Для начала Игоряша перестал бриться, а
потом по вечерам перестал счищать с себя плесень. В дальнейшем Прототип
покрылся мхом, отрастил когтистые ногти и бороду, в которой завелись
зеленые водоросли. Посетители хоть и пугались лешего, стоявшего у входа в
музей, но виду не показывали, считали, что это часть экспозиции: образ
антипода человеческого, полулегендарного существа, обитающего на
противоположном от великого Игоряши полюсе жизни.
Прототип на них не обижался.
Он давно уже разучился обижаться, как разучился читать, писать,
считать и говорить.
По ночам Прототип больше не спал. Он ходил по музею, касался лапами
диковинных предметов и механизмов и потрясенно урчал, кивая головой. Мимо
ванной он проходил равнодушно: трехразовое питание (включая сырое мясо)
Прототип получал ежедневно, и опустевшая касса его не волновала. Подолгу
Прототип простаивал возле бумагоедской машинки, проблесками разума пытался
постичь ее таинственную суть, протягивал крючковатый коготь к кнопке "пуск"
и тут же пугливо отдергивал. Если бы он поднял глаза во время этих
манипуляций, то обязательно устрашился бы: восковая фигура вперивала в него
взгляд и бешено вращала фарфоровыми фосфорическими белками. У Прототипа
стало плохо со слухом, а то он обнаружил бы и другое странное явление: на
рассвете в комнате раздавалось тяжелое, но мягкое шлепанье. Это восковая
фигура училась ходить.
Огорчал Федосей. Во время ночных прогулок Прототипа по музею книгоед