"Ричард Бах. Дар тому, кто рожден летать" - читать интересную книгу автора

своей мощности; что горючее поступает в него под давлением в двести фунтов
на квадратный дюйм; что давление масла в подшипниках составляет тридцать
фунтов; что температура выхлопных газов за камерой сгорания и вращающейся
турбиной составляет пятьсот семьдесят градусов Цельсия. Ты слышишь этот вой.
Думай о звуке. Думай о легком шипении помех в пенорезиновых наушниках
твоего защитного шлема. Помех, которые слышат еще три человека в радиусе
шестидесяти футов. В шестидесятифутовом радиусе друг от друга четверо мужчин
вместе-поодиночке со свистом рассекают черный разреженный воздух.
Нажми кнопку большим пальцем левой руки, и четверо мужчин услышат, что
ты говоришь, что чувствуешь на семимильной высоте над невидимой землей.
Темной землей, скрытой целыми милями темного воздуха. Но ты ничего не
говоришь, и они тоже. Четверо мужчин, наедине со своими мыслями, летят вслед
за проблесковыми огнями своего ведущего.
Во всем остальном у тебя нормальная и самая обычная будничная жизнь. Ты
ходишь в супермаркет, ездишь на автозаправку, говоришь: "Давай где- нибудь
сегодня поужинаем". Но время от времени ты оказываешься вдали от этого мира.
В черной выси усыпанного звездами неба.
- "Шахматка", проверка кислородной системы.
Ты слегка отваливаешь в сторону от проблесковых огней ведущего и
вглядываешься в тускло-красное освещение кабины. В уголке прячется
светящаяся стрелка на отметке 2-50. Затем твой палец нажимает кнопку
микрофона, - есть повод заговорить. После долгого молчания твои собственные
слова странно звучат у тебя в ушах.
- "Шахматка Два", кислород в норме, 2-50.
И еще голоса в темноте:
- "Шахматка Три", кислород в норме, 2-30.
- "Шахматка. Четыре", кислород в норме, 2-30.
И снова все заливает тишина, и ты снова подтягиваешься к красным
проблесковым огням.
Что делает меня не таким, как человек, стоящий за мной в магазинной
очереди? Хороший вопрос. Может, он думает, что я не такой, как все из-за
того, что у меня такая овеянная славой работа летчика-истребителя. Он судит
обо мне по кадрам съемок, сделанных с помощью фотокинопулемета, которые
показывают в выпусках новостей, и по серебристому инверсионному следу на
воздушных парадах. Съемки и скорость - это просто часть моей работы, так же,
как подготовка годового финансового отчета - это часть его работы. Моя
работа ничем не отличает меня от него. И все же я знаю, что я не такой, как
он, потому что я располагаю такими возможностями, которых у него нет. Я могу
отправиться в такие края, которых ему никогда не видать, если только он не
посмотрит на звезды.
Однако не пребывание здесь отделяет меня от тех, кто всю жизнь проводит
на земле; а то, как действует на меня это высотное одиночество. Я испытываю
чувства, которые нельзя сравнить ни с чем, и которых он не испытает никогда.
Уже одна мысль о реальности пространства за пределами этой кабины вызывает
странные ощущения. Всего в одиннадцати дюймах справа и слева от меня человек
уже жить не может, там он чужой. Мы проносимся, словно испуганные олени
через открытую поляну, зная, что остановиться - значит играть со смертью.
Ты автоматически легонько двигаешь ручкой управления, выравнивая свое
положение относительно проблескового огня.
Если бы это был день, мы бы чувствовали себя как дома; взгляд вниз