"Ричард Бах. Дар тому, кто рожден летать" - читать интересную книгу автора

жизнь в бесшовные спортивные Янки, подобно тому, как сам он вернулся к жизни
из тупика прижатого к земле тела. Он говорил о том, как собирают Янки без
клепаных швов, о прочности сотовой конструкции кабины, о сложностях,
возникающих при проектировании дюралевого кроя, об особенностях формы
штурвала. Деловой разговор о технических вопросах, с той лишь разницей, что
делом его теперь были самолеты.
- Ладно, парень, расскажи-ка мне лучше о себе, каково оно было - в
последние десять лет? - сказал я, расслабившись на сиденьи его машины, в то
время как он внимательно смотрел на дорогу по пути домой.
- Я думал об этом. Первый год был очень тяжелым. По дороге на работу я
смотрел на облака и думал о солнце - там, над ними. Было ужасно трудно.
Он вел машину быстро, делая резкие повороты и не отрывая глаза от
дороги.
- Да, в первый год было плохо. К концу второго года я почти научился об
этом не думать. Но иногда, краем уха неожиданно уловив звук двигателя
пролетающего где-то над облаками самолета, я не успевал собраться, и мысль
все же возникала. Или, бывало, летал по делам в Чикаго и сквозь иллюминатор
видел облака сверху - тоже все вспоминалось. И я думал: "Да, было, часто и
здорово, просто наслаждение, такое было ощущение чистоты и все такое
прочее". Но потом авиалайнер приземлялся, и были дела, тяжелый день, а на
обратном пути я спал, и мысли больше не приходили.
Мелькали деревья на обочине.
- Я не был счастлив, работая в той компании. Она не имела никакого
отношения к тому, что я знал и что было мне интересно. Мне было наплевать,
продадут они новую стиральную машину или нет, уйдет партия синтетической
резины или зависнет, возьмут вагон капроновых ведер или откажутся.
Совершенно наплевать.
Мы остановились у его дома, окруженного подстриженными кустами за белым
штакетником, на Мэпл-стрит, Чэгрин Фоллс, штат Огайо. Прежде чем выйти из
машины, он сказал:
- Пойми меня правильно. Раньше о том, что там, над сплошными облаками,
я думал только тогда, когда летал в одиночестве. Я видел солнце - такое,
какое ожидал увидеть. Все было здорово. Чистые верхушки туч подо мной, тех
самых, которые снизу кажутся грязными и мрачными. Но разные там возвышенные
мысли о божественном - они ведь не приходили мне в голову, вот в чем дело.
"Все было так просто: я вырывался из туч и говорил про себя: "Я здесь,
Господи, и я вижу мир таким, каким видишь его Ты". А он отвечал: "Есть". Или
просто щелкал кнопкой микрофона, чтобы дать мне понять, что я услышан".
"Меня всегда поражала огромность и величие того, что над облаками. И
сам факт, что я - там, лечу в бескрайности этого простора, касаясь макушек
гигантских грозовых туч, а люди на земле в это время всего-навсего думают,
не открыть ли зонтик".
"А тогда эти мысли то и дело преследовали меня по пути в офис".
Мы направились к дому, а я все пытался вспомнить. Нет, никогда я не
слышал от него таких вещей, он ни разу не говорил об этом вслух.
- Сейчас, - сказал он после ужина, - очень и очень немногие знают
"Американский авиазавод". Люди либо не имеют о нем понятия, либо
отмахиваются, говоря: "А-а-а, это дело гиблое, оно прогорит. А может, уже
прогорело. " И это хорошо, потому что тогда говорю я: "Нет, это не гиблое
дело, а "Американский авиазавод". На нас работают профессионалы!.. " И все