"Ричард Бах. Биплан" - читать интересную книгу автора

оборотов двигателя в минуту, давление масла - 70 фунтов на квадратный дюйм,
его температура -100 градусов по Фаренгейту. К ним спешат присоединиться
прочие детали, и я снова готов учиться: когда этот самолет на земле, я
совершенно ничегошеньки не вижу впереди себя; интересно, насколько можно
подать ручку газа вперед, так чтобы двигатель не стал вращаться быстрее; это
будет долгое и ветреное путешествие; обрати внимание на траву, что растет на
границе взлетной полосы; хвост так быстро поднимается, и мы несемся по земле
на одних передних колесах. И мы отрываемся от земли. Меня окружает рев и
бьющийся, закрученный вихрем ветер, но я могу услышать все это так, как им
слышно оттуда, с земли: едва различимый гул, который нарастает и на какое-то
мгновение превращается в мощный рев прямо над головой, затем постепенно
затихает, и в конце концов в небе остается лишь бесшумный крошечный старый
биплан.
2

Поскольку я всего в нескольких милях от Атлантического побережья, я
полечу на восток, к океану. Триумф станет ощутимее, если пролететь буквально
от одного побережья до другого, от океана до океана.
Мы летим на восток, а солнце у нас за спиной превращается в прохладный
огненный шар, готовый закатиться. С железнодорожных путей исчезают солнечные
отблески и тени, смыкаясь вместе, одевают землю в темный защитный плащ.
Вокруг меня все еще день, но от земли вверх постепенно просачивается ночь, а
на моем биплане нет бортовых огней. Едва только поднялись в воздух - время
садиться.
Проходит пять минут, и внизу справа появляется поле. Пастбище. В длину
оно тянется на четверть мили, а по бокам его окружает один ряд деревьев,
чтобы заход на посадку был небезынтересной задачей. Мы с бипланом делаем над
полем три круга, внимательно высматривая выбоины, норы, пни и малозаметные
канавы. И пока мы кружим и всматриваемся в эти четверть мили земной
поверхности, они из неизвестного старого пастбища превращаются в мое
пастбище, мое поле, мой дом на эту ночь, мой аэродром. Еще несколько минут
назад эта земля была ничем, а теперь она -мой дом. Я знаю, что мне лучше
приземляться левее, заходя вдоль проселочной дороги, чтобы не напороться на
кучу сосновых бревен у опушки леса.
На кратчайшее мгновение во мне прорывается испуганный голос. Какого
черта я здесь, что я здесь делаю, сидя на закате в старом диком биплане,
кружась над пастбищем и собираясь сесть, имея неплохой шанс не разглядеть в
темной траве поваленное дерево и добавить к сосновой куче еще двадцать три
сотни фунтов обломков? Еще один заход, внимательный осмотр. Поле выглядит
коротким и к тому же мокрым. Но я вынужден сесть, короткое оно или нет,
мокрое или нет, превращусь я в кучу обломков или нет.
На скорости восемнадцать миль в час мы, снижаясь, со свистом проносимся
над рядом деревьев. Небольшое скольжение на крыло - и мы теряем остаток
высоты, рядом проносится темная трава, куча огромных бревен, казавшихся еще
минуту назад соломинками, и в последнее мгновение мир впереди нас исчезает
из виду за длинным широким носом моего нового самолета. Что будет... то...
будет. Колеса... со всего маху УДАРЯЮТСЯ о землю. И в мгновение ока самолет
поглощают мощные гейзеры грязи, летящие из-под колес. Мне остается только
уцепиться изо всех сил за рычаги и стараться удержать его на прямой... мы
так никогда не остановимся... мы уже должны были остановиться, а мы только