"Константин Сергеевич Бадигин. Чужие паруса" - читать интересную книгу автора Корнилов не выдержал:
- Правильно говоришь, в торговых делах русскому человеку ходу нет. А ты посмотри, что в Поморье творится. Купчишка английский, Бак, мошенник и плут, да Вернизобер, шуваловский приказчик, всем делом крутят. Таким людям одна дорога - на каторгу, а они по столицам катают. В ответ на слова Корнилова Петр Семенович вздыхал, соболезнующе покачивал головой. - Жалобу привез. Матушке императрице писана. Может, и выйдет что? - и Корнилов вопросительно посмотрел на своего приятеля. Савельев осторожно зацепил ложечкой мороженой ягоды в сахаре, медленно положил в рот, запил чаем и только тогда ответил: - Что ж, попытаться можно, попытка не пытка. Да толк будет ли? Война, брат! Четвертый год воюем, и все конца не видно. Государыне по слабости здоровья для других дел времени вовсе не стало. - Савельев замолчал раздумывая. - Стонут мужики, что ни год, то хуже простому сословию на Руси жить. Невдосыт едят, в других местах и хлеба не видят: кору да мякину жрут. Все кому не лень шкуру с мужика норовят содрать. Помещики людей, аки скот, продают, императрица позволение, слышь, тому дала. Плетьми до смерти секут, в Сибирь самовольно засылают... тьфу! А тут война, новые поборы в казну тянут. А нам, Амос Кондратьевич, кто по старой вере живет, и вовсе конец пришел. Бывает, за крест да за бороду всем животом не откупишься. - Оттого в народе смущение и соблазн. В наших лесах многие спасаются, - вставил Амос Кондратьевич. - Бунтуют мужики, бывает, и монастыри жгут. - А во дворце что деется, - шепнул Савельев дружку, - послушать ежели по базарам да ярмаркам - уши вянут, всего наслушаешься... Гудет народ, будто Федорович, прусских кровей... Савельев, встретив понимающий взгляд Корнилова, замолчал. "Значит, правда", - болью отозвалось в сердце Амоса. Теперь он все больше и больше боялся за успех своего дела. - А касаемо жалобы, - перешел на другое купец, - Ломоносова Михаилу Васильевича проси; захочет ежели, прямо в царские ручки жалобу передаст... Да в Питере ли он - слых был, не то в Псков, не то в Новгород уехал. Подожди, подожди, Амос Кондратьевич, -вспомнил Савельев, - друг у меня есть. Василий Помазкин, в истопниках у самого наследника престола. Наш помор, на фрегате боцманом был. Так вот, ежели его к делу пристегнуть, а? Как думаешь? Пусть Петра Федоровича слезно просит челобитную принять и передать императрице. Петру-то Федоровичу до государыни Елизаветы недалече, в одном доме живут. Ты не думай, - посмотрел в лицо друга Савельев, - что, дескать, истопник птичка-невеличка. И комар, говорят, лошадь свалит, коли волк поможет. - Что ж, я не против, то верно, в другом разе истопник больше графа стоит, - ответил Корнилов. Дружки посидели молча, думая каждый о своем. - Прядунов, купец наш архангельский, слыхал ведь, - снова заговорил Савельев, - в тюрьму посажен. А за что? Каменное масло нашел и в Питер представил. Царь Петр за такие дела возвеличивал, а тут... Слова хозяина прервали захрипевшие часы. В тишине прозвучало семь ударов. Почти тотчас же стали отбивать время на церковной колоколенке. |
|
|