"Константин Сергеевич Бадигин. Чужие паруса" - читать интересную книгу авторахрипел, плакал. На помощь Алексею Евстигнеевичу подоспел Степан и старший
сын Ваня. - Посторонитесь, доброчестивые люди! - Василий Зубов в саване, с венком на голове и с топором, пошатываясь, подошел к Егору. - Не даст он нам замереть спокойно, - лязгая зобами от холода, сказал старик, - порешу его. - Он поднял топор. - Крест на вороту есть у тебя, а? - кинулся к Зубову Алексей Евстигнеевич. - Ваня, Степан, держи!.. - За такие дела, не говоря худого слова, да в рожу, - отбирая топор у старика, пробасил Степан. - Ишь праведник - покойником нарядился! Старик был лыс. Узкая полоска изжелта-белых волос обрамляла голый шишковатый череп. Вместо бороды седой волос торчал кое-где жидкими космами. Синий бугристый нос огурцом повис над губой. Саван, длинная рубаха, смертный венец придавали старику отталкивающий, дурацкий вид. Собравшиеся мужики с отвращением и ужасом глядели на Василия Зубова. - Рылом не вышел меня учить, - дрожа всем телом, бормотал Зубов, - юровщи-и-ик, нет таперя твоей власти, кончилась, что похочу, то и сделаю. - Не моги так говорить, - сжав кулаки, закричали разом зверобои. - Самовольно одежу смертную вздел... не по уставу. - Юровщику перечить не моги, - шагнул вперед Степан. - Ежели совет хочешь дать, давай учтиво и не спорно. А по морскому обыкновению за такие слова вот что положено. - И Степан поднес кулак к носу Зубова. - Не седые б твои волосья! - Табашники, погань! - Зубов злобно плюнул и отошел к своему месту. Отбросив малицу, он лег прямо на голый лед. В неудержимом ознобе забилось - Упрямый старик, - сожалея, сказал Химков, - раньше времени на тот свет собрался. Помирать-то не в помирушки играть. - Он вздохнул. А небо было все такое же ясное, светлое. Короткими днями ярко светило солнце, а по ночам мерцали извечные таинственные звезды. Иногда небо пылало сполохами, переливаясь разноцветными огнями. В одну из таких ночей молодому мужику Евтропу Лысунову, тому, что жалел на стамухе зверей, стало совсем плохо. - Алексей Евстигнеевич, подойди, - тихо попросил он. - Что, Тропа, занемог? - склонившись к больному, участливо говорил Химков. - Ничего, выдюжишь. Берег скоро увидим, там люди. Лысунов молчал, слушал и блаженно чему-то улыбался. - И мне, Тропа, тяжело. Сил нет. Ноги не держат, отяжелели, страсть, - пожаловался Химков. - Дак я старик, а тебе... - Мужики на тебя, как малые дети на матку, глядят, - еще тише ответил Евтроп, - а мне, а я... - он гулко кашлянул, - опух, кровь изо рта сочится, гляди. - Он провел по губам ладонью. - Алексей Евстигнеевич, - вдруг взволновался Евтроп, - прими. - Он сорвал с шеи простой медный крест. - Сыну, Федюнь-ке... благословение мое... Еще Ружников старшой мне за якорь рупь должон... жене пусть отдаст. Евтроп закрыл глаза и затих. - Евтропушка, милый, - взял его за руку Алексей, - очнись! Лысунов открыл на миг глаза, зашевелил губами. - Шепчет, а что? - Химков наклонился. - Молитву пролию... ко господу... и тому возвещу... печаль мою. |
|
|