"Константин Сергеевич Бадигин. Чужие паруса" - читать интересную книгу автора

хрипел, плакал. На помощь Алексею Евстигнеевичу подоспел Степан и старший
сын Ваня.
- Посторонитесь, доброчестивые люди! - Василий Зубов в саване, с венком на
голове и с топором, пошатываясь, подошел к Егору. - Не даст он нам
замереть спокойно, - лязгая зобами от холода, сказал старик, - порешу его.
- Он поднял топор.
- Крест на вороту есть у тебя, а? - кинулся к Зубову Алексей Евстигнеевич.
- Ваня, Степан, держи!..
- За такие дела, не говоря худого слова, да в рожу, - отбирая топор у
старика, пробасил Степан. - Ишь праведник - покойником нарядился!
Старик был лыс. Узкая полоска изжелта-белых волос обрамляла голый
шишковатый череп. Вместо бороды седой волос торчал кое-где жидкими
космами. Синий бугристый нос огурцом повис над губой. Саван, длинная
рубаха, смертный венец придавали старику отталкивающий, дурацкий вид.
Собравшиеся мужики с отвращением и ужасом глядели на Василия Зубова.
- Рылом не вышел меня учить, - дрожа всем телом, бормотал Зубов, -
юровщи-и-ик, нет таперя твоей власти, кончилась, что похочу, то и сделаю.
- Не моги так говорить, - сжав кулаки, закричали разом зверобои. -
Самовольно одежу смертную вздел... не по уставу.
- Юровщику перечить не моги, - шагнул вперед Степан. - Ежели совет хочешь
дать, давай учтиво и не спорно. А по морскому обыкновению за такие слова
вот что положено. - И Степан поднес кулак к носу Зубова. - Не седые б твои
волосья!
- Табашники, погань! - Зубов злобно плюнул и отошел к своему месту.
Отбросив малицу, он лег прямо на голый лед. В неудержимом ознобе забилось
худое тело.
- Упрямый старик, - сожалея, сказал Химков, - раньше времени на тот свет
собрался. Помирать-то не в помирушки играть. - Он вздохнул.
А небо было все такое же ясное, светлое. Короткими днями ярко светило
солнце, а по ночам мерцали извечные таинственные звезды. Иногда небо
пылало сполохами, переливаясь разноцветными огнями.
В одну из таких ночей молодому мужику Евтропу Лысунову, тому, что жалел на
стамухе зверей, стало совсем плохо.
- Алексей Евстигнеевич, подойди, - тихо попросил он.
- Что, Тропа, занемог? - склонившись к больному, участливо говорил Химков.
- Ничего, выдюжишь. Берег скоро увидим, там люди.
Лысунов молчал, слушал и блаженно чему-то улыбался.
- И мне, Тропа, тяжело. Сил нет. Ноги не держат, отяжелели, страсть, -
пожаловался Химков. - Дак я старик, а тебе...
- Мужики на тебя, как малые дети на матку, глядят, - еще тише ответил
Евтроп, - а мне, а я... - он гулко кашлянул, - опух, кровь изо рта
сочится, гляди. - Он провел по губам ладонью. - Алексей Евстигнеевич, -
вдруг взволновался Евтроп, - прими. - Он сорвал с шеи простой медный
крест. - Сыну, Федюнь-ке... благословение мое... Еще Ружников старшой мне
за якорь рупь должон... жене пусть отдаст.
Евтроп закрыл глаза и затих.
- Евтропушка, милый, - взял его за руку Алексей, - очнись!
Лысунов открыл на миг глаза, зашевелил губами.
- Шепчет, а что? - Химков наклонился.
- Молитву пролию... ко господу... и тому возвещу... печаль мою.