"Рафаил Бахтамов. Там, за чертой горизонта (Главы из повести)" - читать интересную книгу автора

устроится в кресле. Вспыхнет светлячок-лампочка, человек открыл книгу...
Гордин не сразу приноровился к неторопливому шагу гуляющих. Но когда
это удалось, он ощутил себя частью толпы. Он жил ее ритмом - никого не
толкал, и его не толкали. Голоса уже не сливались в ровный, однообразный
гул, он различал слова, интонацию.
Он шел, подчинившись общему движению. Может быть, в этом и счастье -
идти, ни о чем не думая, ничего не решая. Просто идти среди многих других.
Все-таки было в этом что-то нереальное. Те же самые люди, по той же
улице шли и год, и десять лет назад. А он был тогда один, в миллиардах
километров от этой улицы. Шагала, неслась, летела по циферблату стрелка. Он
ел или чистил зубы, толпа текла - люди умирали, рождались, делали открытия,
играли в саду дети.
Что-то изменилось, он не сразу понял что. Растекаясь, поток редел -
улица вывела его на площадь. В это мгновение, словно только его и ждали,
площадь вспыхнула, заиграла, закружилась в пестром хороводе огней. Зажглись
скрытые в зелени деревьев фонари, загорелись многоярусные светильники на
невидимых нитях, понеслись куда-то цветные рекламы...
- Вам плохо?
- Нет.
Он отошел к дому. Стоял, чувствуя спиной надежность камня. Все другое
было зыбко: и в нем, и вокруг - люди, свет, цветная игра реклам.
Больше всего волновали почему-то рекламы. Он ушел с площади, выбрался
на тихую, заросшую деревьями улицу. Здесь было темно, мало людей, скромная,
по-провинциальному неторопливая реклама. А он не мог идти. Стоял и смотрел,
как с наивным упорством чередовались цвета - красный, зеленый, синий,
призывая его прочесть новый роман Густава Кора, загорать на солнце не больше
двенадцати минут, заниматься гимнастикой по системе Ельга...
Конечно, колдовство было не в надписях (он их не очень-то понимал).
Колдовали огни, цвета. В них было что-то волнующее, что-то намертво
связанное в его памяти со словом "город".
Накрапывал дождь. Гордин машинально расправил накидку. Спрыгнули вниз,
под ноги, огни реклам - синие тени, зеленые тени, красные.
Смешно, никогда он о них не думал. В полете - тем более. Все было табу:
земля, город, дождь. Он знал, что должен вернуться. Увидеть... мало ли что
увидеть. Эту дрожащую зеленую полосу под ногами. И Володя Танеев знал, а не
вернулся.
Он дошел до угла, ткнул кнопку на плане. Четыре улицы прямо и две
налево. Недалеко.

Он лег и постарался уснуть. Прошло сначала пять, потом десять минут.
Точно десять - шестьсот земных секунд.
За окном барабанил дождь. Капли то звонко, то совсем глухо били в окно.
Звонкий удар - стекло, глухой - пластмасса. Глухих ударов больше - дождь
лишь слегка косит. На тумбочке - аппарат электросна.
Он убрал аппарат подальше, на подоконник. Заходил по комнате. В общем,
естественно - впечатления, перемена темпа. И неопределенность. Он ничего не
мог придумать на завтра - ни распорядка дня, ни дел, ни обязанностей. В
мире, где были только он, корабль и пустота, где двоилось самое время, ему
просто необходимы были житейские мелочи - предметы реальности. Размышляя о
них серьезно и обстоятельно (со стороны это было бы, наверно, смешно), он