"Рафаил Бахтамов. Там, за чертой горизонта (Главы из повести)" - читать интересную книгу автора

уходил от другого - над чем человеку в одиночестве, пожалуй, и не следовало
думать. Он засыпал среди мыслей о дублере связи (он и основной-то системой
давно не пользовался), о блюдах, которые ему завтра предложат на обед, о
подлокотнике кресла, где обязательно надо сменить планку.
Теперь это ушло, и ничего взамен. Люди, которых он узнал, и город, и
эта квартира были ему сейчас не ближе, чем пустота. Чужие, абстрактные и
беспокоящие.
Он взял свою книгу. Ему ее разрешили взять с собой. Книга открылась
сама.

Под насыпью, во рву некошеном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали желтые и синие;
В зеленых плакали и пели.

Все не так. Ни рва, ни вагонов, ни кос. Белые халаты врачей, белая
рубашка, белые простыни. Русые Анины волосы коротко острижены. И все так.
Лежит и смотрит, как живая. Вагоны шли привычной линией. Мимо, мимо. Она
осталась одна, в белом холодном зале.
Он подошел к окну. Дождь давно кончился, а стекло прохладное и влажное.
Фонари не горят, и только редкие желтые огоньки освещают путь случайным
прохожим.
Три. Пора спать. Утром позвонит Хант. Еще несколько дней, чтобы
осмотреться. Потом станет легче, начнется работа.
- Работа, - повторил он громко, И ничего не почувствовал.
Он старался вспомнить. Ясно, как на экране, Гордин увидел чертеж -
последний, оконченный за день до посадки. Увидел (время текло назад) черный
песок полигона, зеленую панель пульта, ровные ряды заводских автоматов. Он
смотрел как зритель: интересно, и не более того. Ради этого он жил? Этим,
жил после Ани...
Заглянул в стол. Одеколон, платки, зажигалка, пачка сигарет... Он долго
глядел на коробку. Кури на здоровье: ни вкуса, ни запаха, безвредно.
Рефлекс? А что хуже? Бессонница тоже рефлекс. Он закурил. Сигарета, бывают
же чудеса, имела вкус и запах.
Психологи чертовы, думал он, засыпая. Снотворное он бы не принял, а тут
рефлекс. Все учли. Кроме одного. Ответная реакция. Вот разозлюсь и не усну.
Но даже злиться не было сил.

Он занялся гимнастикой, принял душ, позавтракал. Сразу - не раньше и не
позже - запел телефон. Гордин включил звуковую связь.
- Лида, секретарь Ханта. - Слова бежали стремительно, как телеграфная
лента. - Лифт до нулевого этажа. Поезд. Остановка - здание Совета. Через
пятнадцать минут вас примет Хант.
- Понял, - улыбнулся Гордин.
- Благодарю. - И звонкая трель отбоя.