"Александр Бахвалов. Нежность к ревущему зверю ("Нежность к ревущему зверю" #1) " - читать интересную книгу автора

которые примирят материнские сердца со смертью сыновей.
- Они погибли как солдаты, которые не могли и не имели права
отступить... - закончил Гай.
Перед погребением мать Сергея упала грудью на заколоченный гроб, уже
припорошенный снегом, и никто не решался поднять ее.
Поддерживая под руки сестер Сергея, Веру и Надежду, пока их мужья
засыпали могилы, откровенно обливался слезами Витя Извольский; не поднимал
склоненной головы Борис Долотов; недвижными стояли Боровский, штурман
Козлевич, радист Костя Карауш. Рядом с Лютровым стоял бывший командир их
отряда Амо Тер-Абрамян. Он прилетел на похороны из своей Армении, где жил
после выхода на пенсию. Седая прядь на смоляных волосах свисала на лоб, на
ней не было видно снежинок. Вокруг Славы Чернорая, бывшего комэска и друга
Димова, теснились в серых шинелях летчики из воинской части, где еще недавно
служил Димов, у которого не было родных. Последний из близких - отец - умер
два года назад. Ребята из прошлогоднего выпуска школы летчиков-испытателей -
Радов, Саетгиреев, Трофимов - выглядели совсем потерянными. Приехал на
похороны и Лев Фалалеев, во благовремение ушедший на пенсию и теперь
описывающий в книжках и статьях свою "насквозь героическую", по словам Кости
Карауша, летную жизнь. На рукаве желтого ратинового пальто Кантолая была
аккуратно повязана траурная лента, шляпу он держал у живота, лицом
содержательно скорбел, но уехал, как и явился, вдруг, словно отдавал памяти
экипажа драгоценные минуты.
Толпа стала расходиться, оркестр смолк, и горе обнажилось сдавленными
рыданиями, стонами женщин, скребущими по сердцу лопатами... А когда над
одинаковыми бугорками выросли пестрые груды венков, снег посыпал гуще,
словно и это входило в ритуал похорон - поскорее уподобить только что омытые
слезами погребения вчерашним, позавчерашним и тем, что появились сто лет
назад.
У ворот кладбища Лютров увидел Славу Чернорая, заслонявшего своей
широкой спиной незнакомую женщину. Рукой в красной варежке она держалась за
граненый прут чугунной ограды, будто боялась упасть.
Когда Лютров поравнялся с ними, Чернорай сказал, что не сможет быть на
поминках, говорил он и еще что-то, чего Лютров не расслышал: на стоянке за
воротами запускали и прогревали застоявшиеся на морозе автомобили.
Тут же у въезда на погост стоял черный ЗИЛ главного конструктора
Николая Сергеевича Соколова, приехавшего на похороны с женой, старшей
дочерью и сыном. Главный совсем занемог от горя, ему с великим трудом
удалось четырежды нагнуться у могил, чтобы бросить в каждую по пригоршне
мерзлой земли.
Первые недели были самые трудные. Отец Сергея, Андрей Андреевич,
приходил к Лютрову, оставляя старуху на попечение дочерей, не в силах
выносить нескончаемые стоны жены.
- Один сын, Лексей, один!.. - громыхая по столу кулаком и роняя слезы,
жаловался старик. - Войну прошел, сызмальства воевал... Отчего не я, не
старуха, а он, а?..
Проводив старика, Лютров пытался поскорее уснуть, но сна не было.
- Давление выше нормы. Ощущаете недомогание?
Девушка-врач озабоченно сжимала блеклые губы и выжидающе глядела на
Лютрова.
- Здоров. Вашими молитвами...