"Мюррей Бейл. Эвкалипт " - читать интересную книгу автора

думать, немало воодушевился. И, опять-таки, не преследуя никакого далеко
идущего замысла, насадил еще.
Деревья - лучше, чем ничего, внушал взгляд; это вам не Сахара.
Даже тогда (то есть с самого начала) Холленду и в голову не пришло
предпочесть "интродуцированные виды": дубы, ивы, каштаны и все такое прочее,
всевозможные тенистые вязы, кедры, средиземноморские кипарисы, не говоря уже
о неизлечимо мрачной сосне - этих лучше бы переработать на газеты и дешевую
бумагу, на которой й наши дни печатаются труды литературные и философские.
Холленда неодолимо тянуло к эвкалиптам; влечение это было неосознанным и
вместе с тем вполне естественным. Очень скоро эвкалипты уже снились
Холленду, точно в замедленной съемке. (А вот описания холлендовских снов про
деревья здесь не будет, и не надейтесь! Зачем испытывать терпение читателя,
зачем подталкивать его к ненужным интерпретациям? В городской жизни в снах
частенько фигурируют леса, равно как и цветы, и зубы, и носы крупным планом,
и традиционный замедленный полет, парение и резкое увеличение, словно камера
дает наплыв, ежели кто, например, уснул за городом, где тени меньше и между
объектами и людьми расстояния больше...)
Насадив еще с дюжину деревьев, Холленд оглядел творение рук своих и
понял, что придется добавить тут и там еще несколько, а то уж больно
однобоко оно смотрится.
Здесь он шел стопами величайших живописцев и английских ландшафтных
дизайнеров, которые из кожи вон лезли, пытаясь воспроизвести хаотичный,
случайный характер истинной гармонии, что в природе проявляется сама собою.
Разумеется, множество эвкалиптов росло на участке еще до Холленда. И
отнюдь не все они были братьями окольцованы. Тут и там торчали красные
жилокоры и железнокоры - местные уроженцы, а в придачу к ним еще и желтушки,
столь любимые пчеловодами, торчали повсюду, куда ни глянь. Вдоль гребня
выстроились эвкалипты-кувыркалы, на равнине - эвкалипты-каракуля, а еще -
"розы запада", сажать которые мужчине в голову вряд ли придет. Сохранилось
даже несколько материковых красных эвкалиптов: фермеры рубят их на столбы
для забора. Ветер и случай позаботились о распространении и иных видов,
каждый из которых не походил на остальные. За пределами видимости усадьбы,
на пастбищах, среди самых что ни на есть заурядных местных разновидностей
можно было встретить эвкалипты необычные, экзотические. Откуда они взялись,
не знал никто. Над склоном выше дома, обрюхачивая ограду, царил совершенно
инородный рябинник; самое высокое дерево в округе, он служил своего рода
опорным пунктом для многих поколений клинохвостых орлов, ворон и попугаев, а
также для их висячих сооружений из мелких веточек: ни дать ни взять темные
комки в решете. Неподалеку пристроился коренастый туарт (он же Е.
gomphocephala, эвкалипт гвоздеголовый). Вот вам еще одно дерево, что редко
увидишь к востоку от Нулларбора. Верно, семечко упало с небес или вывалилось
из отворота на брюках. Не иначе так, решил Холленд.
С заплечным мешком (в мешке ехали стандартные справочники да вареное
яйцо "на перекус") Холленд исходил свои земли вдоль и поперек, задавшись
целью идентифицировать все эвкалипты до единого. Нередко ему приходилось
посылать образцы плодов и листьев какому-нибудь мировому светилу,
проживающему в Сиднее, после чего, не ограничившись одним мнением, он
запрашивал еще кого-нибудь. Ни один эксперт по эвкалиптам не мог ответить на
все его вопросы. Столь слабосильны и гиперчувствительны были оные эксперты,
томящиеся в тихой заводи никчемных учреждений, что отвечали они обратной