"Александр Владимирович Байбородин. Урук-хай, или Путешествие Туда..." - читать интересную книгу автора

оступиться с еле видимой тропинки. Один раз он всё же оступился, и мы
бухнулись в тёплую, пахнущую тиной воду какого-то маленького бочажка.
Выбрался он быстро и без помощи Гхажша, которого не было ни слышно, ни
видно. Так что я успел только испугаться, но испуг быстро прошёл, и стало
даже досадно, что мы так мало побыли в воде.
Солнце уже миновало полдень, и теперь светило с западной стороны, прямо
на меня. И пот, заливающий глаза, вовсе не был самой большой неприятностью.
Гхажш был прав. Пиво, тряска, страх и много съеденного и выпитого. А я даже
не имел возможности о чём-нибудь попросить. То, что от меня пахло хуже, чем
от хлева, не было бедой, это можно было терпеть. Но едкая смесь нагревшейся
грязи начала язвить кожу, и вся нижняя половина тела страшно зудела. Я
пытался ворочаться и дёргаться на спине Гху-ургхана, но он, пару раз сняв
меня и удостоверившись, что дышать мне ничего не мешает, опять забрасывал
мешок за плечи. Вынуть кляп и спросить, в чём дело, ему даже в голову не
приходило.
Так прошло часа два или три. Нет худшей мысли, чем мысль о собственных
мучениях. Она усиливает страдание и делает его нестерпимым. Если Вам
когда-нибудь доведётся попасть в неприятности, лучше думайте о том, что Вам
дорого, и это даст Вам силы перенести всё. Я же тогда не знал этого и
довольно скоро возненавидел не только орков, - к ним я и до того любви не
испытывал, - но и себя, и солнце, и весь мир вокруг.
Но всё когда-нибудь кончается, и путь через болото тоже кончился.
Хлюпать и чавкать под ногами Гху-ургхана перестало, тоненькие изогнутые
болотные деревца сменились обычными, основательными деревьями, а вместо
камыша и осоки появились папоротники. Выйдя на сухое, орки перешли на бег,
движение стало быстрее, и теперь меня трясло, как на пони без седла. Оно
было и к лучшему. Прилипшая к телу, пропитанная грязью ткань от тряски
сдвинулась, и зуд стал не таким изматывающим. К тому же в лесу, в отличие от
болота, был ветерок, и меня слегка обдувало, унося запах в сторону и холодя
кожу. Солнце, скрывшееся за широкими кронами, тоже стало беспокоить меньше.
Зато начал грызть голод. В желудке урчало уже давно. Но, мучаясь зудом,
я не обращал на это большого внимания. Когда зуд стал не таким докучливым,
живот напомнил о своём существовании. Хоббиты могут садиться за стол и по
семи раз на день, было бы что на столе. А я не ел со вчерашнего вечера. Вся
моя еда почти за сутки - это несколько глотков воды да глоток огненного
зелья. Разве это можно назвать хорошей пищей? Или даже просто пищей? Орки
могут долго обходиться без еды. Но я-то не орк! Моего дедушку Перегрина и
Мериадока Великолепного, когда они были в плену у орков, всё же кормили.
Меня, похоже, никто кормить не собирался. Поить, видимо, тоже собирались
нечасто. Я представш себе, что так и умру на спине у Гху-ургхана от голода и
жажды. И эта мысль весьма меня опечалила. Пожить мне ещё хотелось. На
подвиги, вроде тех, что совершали оба моих дедушки, я не рассчитывал, -
трудновато было в моём положении думать о подвигах, мысли сами перескакивали
на кусок пирога с доброй кружкой эля и горячую ванну, - но умереть вот так
просто, в грязи и вони, было обидно.
За такими невесёлыми раздумьями я не заметил, что мы остановились.
Гху-ургхан снял с плеч мой мешок и опустил меня на землю. Не очень
осторожно, должен заметить, но в моём положении нужно было радоваться любому
изменению. Он посадил меня спиной к маленькому земляному обрывчику, и я смог
оглядеться. Солнце уже не жарило и клонилось к закату, но светило ярко, и до