"Григорий Бакланов. Как я потерял первенство" - читать интересную книгу автора

полушубке - их не хватало на фронте, - в туго натянутых хромовых сапогах,
курил, хмурил брови, ждал. Я не знал, что такое буссоль, и ни разу в жизни
ее не видел.
- Стереотрубу знаете?.. Телефонный аппарат?
Я понял, что сейчас меня не возьмут. И тогда я дотронулся рукой до
стола, за которым сидел командир полка, и сказал, что на фронте погиб мой
старший брат и что я хочу на фронт. Подполковник в полушубке, сидевший нога
на ногу боком к столу, скосил глаза на мою руку:
- На что он тебе нужен? Мы тебе знаешь каких мужиков пришлем? Какие еще
ни разу паровозного крика не слыхали!..
Он был начальство и старший по званию, а я, ничего не умевший,
действительно не был нужен командиру полка. Но он коротко глянул на меня и
сказал своим тихим голосом, которым в окружении подымал полк в атаку, на
прорыв, сам идя впереди с пистолетом:
- Человек - это такой материал, из которого все можно лепить, тем более
если он сам хочет.
Не знаю, содержится ли в этих словах высшая мудрость или это самые
обычные, общеизвестные слова, но мне они показались выражением высшей
мудрости: в них была моя судьба. И я всю жизнь благодарен майору Миронову за
то, что он их сказал.
А сказав, он вышел со мной в соседнюю комнату, отдал распоряжение о
зачислении меня на все виды довольствия. Человек, которому это распоряжение
было дано, написал записку, объяснил мне, куда с этой запиской идти, чтобы
мне выдали обмундирование, приказал запомнить фамилию старшины, он меня
накормит. Я тут же пошел, получил по записке полное обмундирование, но
искать старшину, который мог меня накормить, я постеснялся.
Теперь, когда я был в армии, куда столько времени не удавалось мне
попасть, я никуда не торопился. И трое суток в обмундировании расхаживал по
улицам, встречал патрулей, приветствовал их и чувствовал себя очень хорошо.
Будь я шпионом или человеком, преследующим определенные цели, я бы уже давно
попался на этой крошечной станции, где все друг у друга на глазах. Но мне и
на ум не шло, что я делаю нечто противозаконное, строго наказуемое в военное
время. А между тем начальник разведки полка, - тот, как выяснилось, с
первого взгляда заподозрил во мне афериста - сообщил вскоре в милицию, и
меня искали, но не находили, наверное, потому, что я был весь тут, у всех на
глазах.
Значит, где-то высоко, невидимая мне самому среди бесчисленных звезд,
горела надо мной и моя крохотная звездочка. Много раз бывало так, что,
казалось, уже пришло время погаснуть ей. А вот не погасла, горит до сих пор,
и временами я чувствую ее незримый свет.
На третий день я сам явился в штаб полка, вошел и сказал:
"Здравствуйте..." В штабе был начальник штаба полка, помощник начальника
штаба, писаря - целый служебный организм, взаимосвязанный и
взаимоподчиненный, - и вот я, ни у кого не спросив разрешения обратиться,
никому ничего не докладывая о себе, вхожу и говорю всем свое общее, насквозь
гражданское "Здравствуйте..." На взгляд военного человека, я, наверное, в
тот момент выглядел радостным идиотом. Во всяком случае, все, оторвавшись от
своих занятий, смотрели на меня, а я, очень довольный, стоял в дверях,
доброжелательно улыбаясь, словно ждал, что сейчас скажут: "Смотрите, кто
пришел!.."