"Григорий Бакланов. Свет вечерний (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

надежды, это все так. Но, может быть, эти люди в палате и есть последние
люди, с кем суждено жизнь окончить. Ничем они не хуже остальных, больны
только. И не лучше ничем: люди.
Осенью сорок первого выходили они из окружения на Смоленщине,
двенадцать человек, все из разных частей, до этой поры не знавшие друг
друга. И вот эти двенадцать - понял тогда Николай Иванович, почувствовал
это - и есть человечество. Не бывает стыдно перед всем человечеством, это
пустой звук, а вот перед одним кем-нибудь, двумя... Двенадцать человек,
которых вел он из окружения, веривших ему, и были - человечество.
Напряжение дня с беготней и суетой должно было разрядиться. И
разрядилось. Солдатов рассказывал, трудно шевеля бескровными губами, как
чуть было не засудили его родственника - "брата моей жене" - ни за что, за
чужие грехи, и вдруг Касвинов взвился: слез с койки, халат впереди него
грозно подперт животом.
- Как смеешь? Ты кто такой рассуждать непочтительно?
Солдатов оробел:
- А что я? Я - как было...
- Как бы-ыло!.. Да кто ты есть перед судом? - Мощный живот
вздрагивал.-Понабирались дурацкого духу все разносить, каждый рассуждать
берется. А вот если за эти рассуждения да призвать к порядку, а? Суд должен
быть окружен ореолом святости!
- Почему - "ты"? Почему вы ему тычете? - Николай Иванович побелел.-Он
что, рангом ниже?
И было противно видеть, как Солдатов еще и извинялся испуганно, когда
Касвинов вышел охлаждаться в коридор:
- Что я ему? Ничего вроде такого и не сказал, чтобы... А он уж сразу с
сердцем... Или обидел чем?
А у Николая Ивановича еще долго дрожали руки, стыдился стакан с водой
взять с тумбочки. И ругал себя в душе: зачем связался? Ни к чему это не
ведет, ничего этим не изменишь, понятно ведь, что и ком кричало.
Нового больного из двухместного бокса напротив увидал Николай Иванович
после вечернего обхода, когда из всех палат, волоча за собой стулья,
потянулись больные к телевизору слушать последние известия, рассаживались в
холле. На экране, снятые с большой высоты, маленькие в океанском просторе,
где волны казались зыбью, плыли к Фолклендским островам английские военные
корабли: узкие длинные эсминцы, авианосец со скошенной палубой и белыми,
будто игрушечными самолетиками на ней. А где-то под этой блестящей рябью, в
темных глубинах скрывалась атомная подводная лодка, уже потопившая
аргентинский крейсер. Их тоже показали, моряков с потопленного крейсера,
спасенных из ледяной воды. Глаза их нездешние, повидавшие гибель, безумные
лица родственников, залитые слезами,- и тех, кто встретил, и тех, кто уже не
встретит никогда.
И Николай Иванович, переживший за время войны и ранения и госпитали,
думал, глядя на экран: кто-то миром не договорился - и вот плывут молодые
ребята с оружием в руках, а другие такие же молодые ребята ждут их на
берегу, и будут стрелять друг в друга, и будут потом их резать, мучить. Он
раздраженно обернулся на голоса, шарканье и шлепанье тапочек по коридору.
Два лысых затылка, две старческие спины в полосатых махровых халатах
удалялись в глубь коридора, попадая то в тень, то в свет длинных неоновых
светильников под потолком. И что-то знакомое почудилось в доносившемся