"Анатолий Бакуменко. Придурок " - читать интересную книгу автора

может, и все пятьдесят девять, в его голову пришла эта мысль, что душа
человека - это очень не просто, что это сложнейший инструмент, который долго
создается, который создается всю жизнь, и в нем все важно: и какой изгиб, и
какая толщина здесь и вот здесь - этот инструмент создается всю долгую
человеческую жизнь, и всю эту долгую человеческую жизнь происходит настройка
этого инструмента.
Ведь вот странно: человек может иметь отличное зрение, может мухе
попасть из простой винтовки за сто метров в левый глаз, может услышать, как
на кухне в соседнем доме шуршат лапами тараканы, но он слеп - он не видит
смысла в живописи, и он глух - он не слышит музыку, которая вовсе не в
децибелах заключена. И нужен мощный позыв в нем самом, чтобы начать
совершать эту настройку, потому что только сам, только сам человек может
настроить инструмент этот - свою душу.
Извне можно лишь помочь, но труд этот может совершить только сам
человек, если он...
Интересно, откуда берутся мысли, если они не вычитаны, если они свои,
если до тебя эту мысль никто не сказал, если до тебя эту мысль вслух никто
не подумал?..
"Вслух подумал". Вот это еще, вот это еще интересно - вслух подумал, а
если не вслух? А если про себя? Подумать только - стихи не только с голоса
воспринимаются. Можно не знать, что такое ямб, что такое хорей, амфибрахий,
гекзаметр, но стих ты и не на слух услышишь. Так чем же?
И он так же, как много раз до этого, прикоснулся к груди своей - это
здесь. Слух этот здесь расположен, за грудиной, за этим узлом, где сходятся
ребра.
Сердце немного левее, а этот орган здесь - посередине. Он у каждого
есть, но вот беда - не каждому он нужен, и из-за этого орган этот спит, спит
до тех пор, пока не возникнет в нем нужда. Все мелодии, все ритмы жизни
отражаются здесь, отображаются здесь и здесь воспринимаются. И отсюда
берутся. Потому что здесь не только приемник, здесь и генератор, который
создает...
И это не только к стихам или музыке относится, это относится ко всему,
в чем есть творчество, в чем гармония есть. Только очень чуткое "ухо" может
понять и почувствовать - ощутить ритм прозы, но не той специальной
"экспериментальной прозы" Андрея Белого, а мелодию в прозе и пьесах Чехова,
в прозе Бунина... Но только самое чуткое ухо может открыть ритм прозы
Толстого, где соединительные и противительные союзы, где союзы подчинения и
обороты как знаки на нотном стане, где движение, где развитие чувств и их
оттенки, где динамика развития души заключены в сложнейшие "периоды"
Толстого. Но еще сложнее найти гармонию в текстах Достоевского, когда нужно
прорываться сквозь этих настенек, душечек, илюшечек... С ним сложнее всего:
в нем гармония мыслей ощущается внешне хаосом, какофонией, потому что его
вещи - это не единая мысль автора, которую он собрался преподнести миру - а
борьба идей, носителями которых являются люди, живущие в его книгах.
Бахтин назвал это полифонией. Может, упрощая, чтобы понять себя в прозе
Достоевского, потому что всякий большой исследователь является инструментом,
с помощью которого исследование производится, и никогда, поэтому и никто, не
сможет дойти до истины абсолютной - инструмент его субъективен. Это
относится к любой области знаний, как думаю я сейчас.
Проворов читал. Он читал по своему усмотрению, не оглядываясь на