"Анатолий Бакуменко. Придурок " - читать интересную книгу автора

накушался, словно в замочную скважину насмотрелся - извращенец. А эта
пигалица с куриными мозгами уже пищала что-то. Да, она уже что-то там
пищала, что-то вещала, дура... набитая... Я говорил это и видел, что Галя
уже не волнуется, уже успокоилась, хотя и не слышит, а только слушает меня.
Мы свернули на Маяковского, и у подъезда все поглядывала она то на окна свои
на втором этаже, то на меня, словно ждала чего еще, словно думая и решая, но
вроде не решила ничего, и мы расстались. Я думал о том, что все кончилось
очень даже хорошо, потому что мне всегда нужно было придумывать темы для
разговоров с ней, потому что у нее была жизнь своя, совсем не похожая на
мою, и у нее были свои темы, совершенно неинтересные мне, и еще с ней нельзя
было погружаться в себя, с ней нельзя было просто молчать, нужно было
говорить, и иногда это было просто мучительно. Но, может, и ей тоже было
мучительно со мной, думаю я сейчас. И неинтересно, думаю я сейчас.
Петр уже ждал меня в "Сайгоне" в большом зале, что вдоль Владимирского.
И рядом с ним был Марик; оказалось, что они знакомы, и даже так же часто
бродят после по городу, не желая расстаться, настолько интересна тема,
начатая у столика. У Марика были короткие ручки, которые ладошками вырастали
прямо из плеч - генетический удар по его жизни. Но не по судьбе. Сперва я
отводил глаза от его ручек, но Марик был человеком мужественным, относился,
казалось, небрежно к своему уродству, и очень скоро меня даже стало
интересовать, даже забавлять стало, даже... и я даже наблюдал уже с
интересом за тем, как он держит вечный свой портфель в этих своих ручках,
как перекладывает его из одной в другую, как пишет тексты...
Я взял у Майи "двойной маленькую без сахара". Я тогда любил густой и
горький кофе. Ребята вели, видно, интересный разговор, и я неожиданно понял,
что Петр уже хорошо вжился в мою, если можно так выразиться, теорию.
- Акакий Акакиевич, - говорит он Марику. - Ты только вслушайся в это
имя. Какой он? В этом имени все заключено, все, что могло бы с ним
произойти. Он родился уже с готовой своей судьбой.
- Он родился в голове Гоголя, - заметил Марик.
- Это неважно, важно другое, что у человека с таким именем не может
быть иной судьбы.
- И Макар Девушкин обречен, - это уже я влез в их разговор.
- А как вам такая характеристика, как "коллежский асессор"? Член
коллегии министерства - это одно, это уважаемо, а коллежский асессор - это
что-то мелкое, забитое существо какое-то.
- Послушайте, мы же с темы сдвинулись, коллежский асессор - да, это
судьба, но мы говорили об имени. Что в реальных именах? Вот все эти нети,
марики, толи, что за ними стоит? - Я попробовал нас на звучание. Больше
всего мне понравился Петр.
- Почему Петр?
- В нем есть твердость звука Р. Этот раскат, вы слышите? Он где-то
здесь, - я показал на грудь, - где-то здесь, в душе, вибрацию создает. Петр
должен быть человеком с сильным характером, - сказал я.
- Это сомнительно, - неуверенно сказал Петр.
- А Бодуэнде Куртенэ...Он кто?
- Бодуэн? - переспросил Марик, и было видно, что он ничего не понимает
с этим Бодуэном. - Он профессор Казанского университета, основоположник
ленинградской филологической школы. Был...
- Марк, ты слишком много знаешь, и твои знания тебе не дают нормально