"Андрей Балабуха. Нептунова Арфа (Приключенческо-фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

стремлении знать, да и та Юлькина фраза всплыла вдруг и упорно не хотела
уходить. Какая там любовь! Это было любопытство - холодное,
хирургически-острое, болезненная почти потребность убедиться в чем-то, может
быть, для нее очень важном.
Танцы кончились, и в зале вспыхнул свет. Ганшин хотел было заказать еще
по коктейлю, но тут сообразил, что обедал он часа в два, а посему сейчас
самое время поужинать. Он поделился этой мыслью с Орой, и та признала ее
полную обоснованность. Тогда, предоставив ей разбираться в меню ("Только
миног, пожалуйста, не надо. И синтикры тоже"), Ганшин чуть убавил свет
ближайшего бра, затем утопил в торец столешницы голубую кнопку изола. С
потолка упала тонкая завеса, упершаяся в неширокий желобок, дугой
опоясывавший пространство вокруг столика. Завеса была почти прозрачная, но
не настолько, чтобы сквозь нее можно было видеть, она была тонкая и жива -
пленка воды, непрерывно падавшей с легким, гасящим все посторонние звуки
шорохом.
Теперь они были только вдвоем, и заполнившийся уже зал перестал для них
существовать. Ора сидела напротив, совсем близко, она склонилась над
прорезью, в которой строка за строкой проползало меню. Правая ее рука
изредка нажимала клавишу заказа, а левая свободно лежала на столе - узка
кисть с тонкими, нервными пальцами и локально вычерченными лунками на
удлиненных ногтях. Еще час назад Ганшина так и подмывало бы положить на эту
руку свою, чтобы почувствовать ее бархатистое тепло, но сейчас что-то
сковало его не только в поступках, но и в желаниях; бессознательно он боялся
оказаться этаким Пигмалионом навыворот, ощутить вместо теплой плоти
искристый холод мрамора.
Заметив, что Ора уже закончила заказ и теперь сгоняет меню на ноль, он
быстро сунул в прорезь свой кредитный жетон. Поршень податчика засновал
вверх-вниз, Ора быстрыми и удивительно экономными (так, наверное, действовал
бы идеальный робот) движениями расставляла по столу приносимые им тарелочки
и чашки, и Ганшин снова залюбовался отточенным совершенством ее рук. Он
вдруг подумал, что эти руки ласкали Йензена и где-то в глубине души
зашевелилась ревность, древняя и дремучая, особенно болезненна потому, что
изменять уже было ничего нельзя, все было в прошлом, только в прошлом, над
которым не властен никто, кроме мертвого Йензена.
Ганшин собирался за ужином вести разговор светский и легкий, оставив в
стороне воспоминания, но теперь ему стало ясно, что с этим надо кончать,
кончать как можно скорее, хотя именно эти воспоминания и соединяли их, а
потом связь могла оборваться столь же быстро и неожиданно, как возникла. И
Ора тоже, как видно, почувствовала это, потому что подняла на Ганшина свои
карие с золотистыми искрами глаза и спросила:
- Тогда вы и познакомились с Хорхе?
- Да. Но не сразу.
Потому что в кессоне по всем правилам приземельского гостеприимства их
встретил Ашот, и они пошли в его каюту, а двое ребят завладели Юлькой и тут
же потащили ее осматривать все, куда можно было сунуть ее курносый нос. И
куда нельзя - тоже. Был у Юльки такой дар - пожелай она, и для нее сняли бы
даже защитный кожух с реактора, чтобы показать, как оно там, внутри...
А тем временем Ганшин сидел с Ашотом в тесной каюте, которую тот делил
со своим заместителем, доктором Йензеном из Исследовательского центра имени
Эймса, НАСА. На экране, заменявшем здесь иллюминатор, клубилась под