"Андрей Балабуха. Нептунова Арфа (Приключенческо-фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

Бенине, не то в Великом Бушонго среди пантеона богов, обычного пантеона, в
котором были боги войны, судьбы, любви, был еще один, особо почитаемый - бог
Ненастоящего. Каждому, кто поклонялся ему, он давал все. Только -
ненастоящее. Но кто может всегда отличать настоящее от ненастоящего? Это был
великий бог. И страшный бог. Ему ставили идолов - вытесанные из черного
базальта огромные истуканы, в глаза которым вставляли агаты. Идолы смотрели
на запад, и заходящее солнце кровавило их черные руки и лица и багровыми
огнями полыхало в глазах. Он давал все, этот бог. Только попроси. Но он и
брал. Брал жизнь. Настоящую.
Ганшин хотел спросить что-то, но промолчал. Молчала и Юлька - уже до
самого Мурзука. Молчала так же, как теперь молчала Ора. Ганшин в упор
смотрел на нее, потому что теперь он сказал все, что мог, и было непонятно,
что же делать дальше.
- Спасибо, - сказала наконец Ора.
"Все-таки она его добила..." Кого имела в виду Юлька? Вторую природу?
Веру в нее? Ору?
Ору. Ганшин понял это вдруг не умом, а интуицией, которой поверил сразу
и до конца. Вот сидит она и молчит, женщина, которой так нужно было узнать,
как умер человек, брошенный ею четыре года назад. Она узнала. И теперь
спокойна, потому что знает, потому что все ясно, потому что... Ганшин не
додумал до конца. На миг почудилось ему, что это она, Ора, стоит лицом к
закату, и последние солнечные лучи кровавят ее узкие пальцы и багрово
отблескивают в почему-то не карих, а черных глазах.
- Еще раз спасибо. - Ора задумчиво крутила в пальцах пустой фужер. - И
простите, я отняла у вас столько времени...
По тону, по взгляду Ганшин понял, что перестал существовать для нее.
Он встал.
- Пустяки. Прощайте, Ора.
Он плечом прорвал тонкую водяную пленку и пошел через зал, снова
погруженный в полумрак и наполненный танцующими парами. Только танцевали
сейчас что-то быстрое. Он шел, лавируя между людьми, стряхивая на ходу
брызги, орденской перевязью осевшие на пиджаке, а там, позади, оставалась
женщина, хрупкая и сильная, влекущая и убивающая. "Все-таки она его
добила..." Ненастоящая женщина с ненастоящей любовью. Женщина, с которой
можно умереть от одиночества.
Ганшин вышел в холл. Здесь было светло и прохладно. Он похлопал себя по
карманам, потом подошел к стоявшему у стены автомату, сунул в прорезь
кредитный жетон и, подождав секунду, вынул из лотка пачку в хрустящей
обертке. На ней был изображен череп с дымящейся сигаретой в зубах. Почти
Веселый Роджер. Антиреклама. Ганшин хмыкнул, распечатал пачку и закурил.
На улице было уже темно. Ганшин с минуту постоял на ступеньках, потом
зашагал по извивающейся дорожке, выложенной белыми квадратными плитами. По
сторонам матово отблескивали корой в свете повисших над шоссе "сириусов"
березы. Ганшин остановился и приложил ладонь к стволу. Кора была нежная,
чуть бархатистая и прохладная. Настоящая.
Ганшин вспомнил руки Оры, руки, двигавшиеся с таким нечеловеческим
совершенством, каким мог бы обладать робот или ангел; ее лицо,
напряженно-внимательное и такое чужое... Что же надо сделать с человеком,
чтобы он перестал верить даже себе? Бог Ненастоящего... И в Приземелье нашел
он своего должника. Ганшин бросил окурок и растер его подошвой. Метафизика!