"Андрей Балабуха. Нептунова Арфа (Приключенческо-фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

попутно благословляя судьбу за то, что во время этой скачки с препятствиями
они не изорвали солнечные батареи. То-то работы было бы! Потом он перетащил
Йензена в кессон, кое-как стянул с него скафандр и только тогда - вдруг,
разом, - понял, что Йензен мертв. Мертвее, чем вакуум Приземелья.
Все завертелось, потому что смерть - это ЧП первой категории. Через
сорок минут примчался Ашот, потом прибыл со старт-спутника врач, который
смог лишь констатировать то, что было ясно и так, вскрытие же на "Арабелле"
проводить было невозможно, и тело (теперь уже просто тело) увезли на
старт-спутник, откуда ближайший подкидыш должен был доставить его на Землю.
И еще была Юлька, в какой-то совершенно нечеловеческой позе вжавшаяся в
угол. Она смотрела на Ганшина, но не видела его, и Ганшин не стал подходить
к ней. А когда с ней попытался заговорить Ашот, она вдруг негромко, но очень
отчетливо произнесла:
- Все-таки она его добила...
- Кто она?
- Неважно. Теперь уже неважно. Но и вы - вы тоже.
Юлька вдруг дернулась, вскочила, - боже, до чего неуместны были сейчас
ее платье и эти туфельки со сверкающими пряжками! - уткнулась носом в Ашота
и заплакала, совсем по-девчоночьи, всхлипывая и хлюпая носом, и от этого
Ганшину внезапно стало легче.
- Ашот, - бормотала Юлька, - вы же психолог, Ашот, как же вы... Ведь он
же... Сломанный он был. А вы... Вы его должны были на Землю. Давно уже на
Землю. А теперь...
Потом она кое-как успокоилась, выпила какое-то зелье, которое подсунул
ей врач со старт-спутника, и Ганшин уложил ее в сетку в каюте, и она так и
заснула в этом своем платье с высоким стоячим воротником.
Им пришлось задержаться на "Арабелле" еще на два дня, потому что
назавтра прибыл с Земли старший инспектор космического отдела Интерпола, до
безумия вежливый и обходительный, не то индиец, не то непалец, по имени
Рахия Бадхидарма, присланный потому, что умер Йензен, как показало вскрытие,
от асфиксии, в то время как баллон был цел и запас кислорода в нем был
полным. Ганшин давал показания, потом повторял их уже на Земле и лишь много
позже узнал, что все дело было в манометре: крошечный микрометеорит, силы
которого едва-едва хватило на то, чтобы пробить стенку манометра и заклинить
собой канал, этот микрометеорит убил Йензена, потому что манометр показывал
ноль при полном баллоне, а Йензен оказался не в состоянии не поверить
прибору - безгрешному регистратору второй природы. И случай этот теперь
войдет во все учебники космопсихологии и космомедицины, где появится
какой-нибудь "синдром Йензена" или что-нибудь в этом роде.
До самого возвращения на Землю все разговоры Ганшина с Юлькой
ограничивались самыми необходимыми бытовыми фразами. И только уже в корабле
(со старт-спутника на Землю их прихватил рейсовый лунник) Юлька вдруг
заговорила.
Они сидели в креслах, в самом конце салона; далеко впереди, над рядами
голов на световом табло горели слова: "Внимание! Пассажиров просят
пристегнуть ремни", а ниже выскакивали цифры, показывавшие время, оставшееся
до начала посадки: "17:10", "17:09", "17:08"... Юлькин голос был тих, но
каждое слово она выговаривала своим цыганским контральто, так не вязавшимся
со всем ее обликом инженю, отчетливо и точно:
- У одного из древних народов, африканских народов, не то в Великом