"Дмитрий Михайлович Балашов. Младший сын (Роман, Государи московские, 1)" - читать интересную книгу автора

грядущего. Он весь еще был - при конце. Величие, рассыпавшееся по земле,
как дорогое узорочье, гаснущий блеск Киевской державы закатным огнем еще
осеняли его голову. Но он избрал путь, повенчав Русь со степью узами любви
и ненависти, на вечный бой и вечную тоску по просторам степей. И сейчас, с
холма, глядел туда, в эти безмерные дали времени, прозревая и не видя за
туманами верст и веков конца своего пути...
Его (он не знал этого) сделают святым. Святым он не был никогда. Был
ли он добр? Едва ли. Умен - да. Дружил и хитрил с татарами, не пораз ездил
в Орду, в Сарай, и даже в Каракорум, к самому кагану мунгальскому. Но,
выбрав свой путь, шел по нему до конца. Себя заставлял верить, что надо
так. Останавливал нетерпеливых, не послушал даже Данилы Галицкого. Усмирял
Новгород, не желавший платить дань татарам. Усмирил, родного сына не
пожалев. Сам гнулся и других гнул. Твердо помнил, как отец умно и вовремя
склонился перед Батыем, не пришел на Сить умирать вместе с Юрием - и
получил золотой владимирский стол. Отец был прав. Мало радости да и честь
не добра, погинуть стойно Михайле Черниговскому!
Так, тяжелой братнею кровью окупленный, кровью не им, а татарами
пролитой, решился вековой спор суздальских Мономашичей с черниговскими
Ольговичами, спор Юрия Долгорукого, а потом и Всеволода о золотом столе
киевском, спор Ярослава Всеволодича, отца Александрова, с тем же
Черниговским Михаилом. И вот теперь не Михайло, святой мученик, а прежде
того держатель стола киевского, мнивший объяти всю землю русскую в десницу
свою, - не Михаил, а он, Александр Ярославич Невский, стал великим князем
киевским и владимирским тож. Но горька та власть, полученная из рук
татарских, над опустелым, травою заросшим Киевом, над разоренной и
разоряемой Черниговскою землей. Горька власть, и тяжка плата за власть -
дань крови и воля татарская.
Земля была устроена. Сыновья выросли. Старший, Дмитрий, получит
Переяславль, а там, после дядьев, и великое княжение владимирское. Братья,
братаничи, ростовские и суздальские своюродники, смоленские и черниговские
князья - послушны его воле и под рукой ходят. Земля принадлежит ему, его
роду. Даже младший, годовалый Данилка, получит удел - городок Москву,
будет чем себя кормить при нужде. Земля была устроена, и дети выросли. И
все равно, главного он не сделал. Земля была не своя, чужая. Дымившиеся за
лесом деревни платили дань татарской Орде и были подожжены татарами. И
отряд-то, верно, маленький, пожгли и отбежали. Поди, тех баскаков чадь,
что избиты по городам...
Самое время, одарив и улестив Беркая, добиться, чтоб самому, без
бесермен поганых, собирать ордынские выходы! Дань на своей земле князь
должен собирать сам! Пото и разрешил он черни резать и гнать бесермен из
Ростова, Ярославля, Углича, Владимира и иных градов и весей. Не слепо, как
Андрей, не очертя голову! Там, в далекой степи, встала рать. Орда в брани
с каганом мунгальским. За каганьих ясащиков могут нынче и не спросить. На
резню по городам, почесть, было получено разрешение золотоордынского
хана... Было ли?
Резали страшно. В Ярославле инока-отступника, Зосиму, что принял
мухаммедову веру и ругался над иконами, оторвав голову, таскали по городу
и не то утопили потом в отхожем месте, не то бросили псам. Резали дружно,
в один день и час... Он опять мысленно пересчитал тяжкие узлы с дарами. Но
ведь дары можно взять и так, прирезав его, Александра, с горстью ратных! К