"Дмитрий Михайлович Балашов. Великий стол (Роман, Государи московские, 2)" - читать интересную книгу автора

ждал. Потому, верно, что сам, будучи двумя летами старше своего князя, был
еще полон сил, голову почти не обнесло сединою, а опыт и умение настали
уже не детские. Сейчас бы, не суетясь, плотно, взяться за великокняжескую
службу при Даниле! Протасий столь привык считатъ Данилу Лексаныча старшим,
что как-то поэтому еще не очень замечал раннего постарения и одряхления
своего князя...
И показалось - все кончено. Впервые растерялся маститый московский
тысяцкий. Не ожидал Протасий, что Юрий сумеет удержать Переяславль.
Закачалась было и Коломна. По грехам едва не упустили князя Константина,
что четвертый год сидел в заточении на Москве, взятый на том, памятном о
сю пору, бою с рязанцами... Протасий вспомнил, как тогда, под Рязанью, в
громе и треске сражения, срывая голос, поворачивал лицом к татарам конный
московский полк, и повернул, и повел, и разбил - не впервые ли?! - грозную
татарскую конницу, пусть из наемных татар Ногаевых, уже не раз битых
Тохтой, все равно! Разбил и гнал, и кмети скакали всугон, ярея от
победы... Протасий расправил плечи, и в груди потеплело от давнего гордого
воспоминания. Что-то все-таки он умеет, сумел! Недаром так рвался всегда
руководить ратью, так обрадел, получив от Данилы звание московского
тысяцкого!
Сейчас у него в Москве налаженное хозяйство, сыновья, оба в отца,
такие же рослые, только лицами мягче, в мать. Сейчас за плечами ворох дел
свершенных. Сейчас, коли бы наново все зачинать, то уже и невмочь. Да. Но
ничего не распалось и не погибло на Москве. Князя Константина воротили в
затвор. А там - заняли Можайск, и Переяславль удержал за собою Юрий
Данилыч. На княжеском снеме насмерть уперся: <Не отдам города!>
Конечно, Юрий не Данил. Порывист, излиха зол, жаден. Не в отца. Ну,
дак и молод еще! Как они тогда, мальчишками, буянили тут из-за княжчин, с
оружием отбивали стада... Как он сам, с саблей наголо, вязал данщиков
князя Дмитрия Алексаныча... Всякое бывало по молодости-то лет!
Можайск давно просился к рукам, тут Юрий прав. Не они - смоленский
князь альбо тверичи его бы под себя забрали все одно. Но теперь, сейчас...
А сядет Михайло, тверской князь, не придет им воротить волю Константину и
отдать ему Коломну? Не придет ся лишить Переяславля, что так хотел
получить покойный Данил, и так хитро тогда сделал на совете боярском, так
устроил и с Михайлой Тверским и с Ордой?.. Вот бы чему Юрию-то поучиться у
родителя-батюшки! Наделает он бед там, в Орде, хоть с ним вместях поезжай!
О том, чтобы изменить детям покойного Данилы и поклониться Михаилу
Тверскому, как сделали бояре Андреевы, Протасий даже и мельком не подумал.
Князю своему, даже и мертвому, служить он должен и будет до конца. На
него, Протасия, почитай, оставил мальчишек своих покойный Данил!
И вот, отослав Ощеру, Протасий задумался. Данила бы не поехал в Орду
спорить с Михаилом. Переяславль бы - удержал. И Коломну сумел бы оставить
за собою батюшка-князь. С Михайлой недаром был дружен. А в Орду спорить,
подымать рать татарскую, как покойный Андрей Саныч, - того бы не сделал
Данила, нет, не сделал! И как же теперь он, Протасий? Поддержит Юрия или
осторожно, но твердо отведет его от рокового решения? Юрий и вскипеть
может, и опалиться на него, Протасия! Тогда что ж, к Михайле на поклон?
Все бросать? И бросил бы все. И поместья, и угодья, терема и села - все
это мог оставить Протасий-Вельямин, московский тысяцкий. К чести его
сказать, о добре, о зажитке меньше всего думал он теперь. Бог с ним, с