"Дмитрий Михайлович Балашов. Симеон Гордый (Роман, Государи московские, 4)" - читать интересную книгу автора

- Какой Игнат, батюшка-князь?
- Игнашка Глуздырь! - кричит Семен, сводя брови.
- Он... ево нетути... Нетути, княже! Даве до дому отпустил... -
бормочет Остей, с тревогою вперяясь в незнакомо-бледное лицо молодого
князя.
- Вызвать немедля! Иди, проверь! - горячечно бросает князь.
Остей скрывается. Слуги хлопочут, под руки доводят до креслица,
усаживают, кто-то подносит холодного квасу, и Семен пьет жадно, обливая
руки и бороду... Меж тем в покой вбегает Настасья, начинаются домашние
бабьи хлопоты. Семен бормочет:
- Не нать, ничего не нать! Не спал, почитай, всю неделю, дак
потому... (О том, что было, ему сейчас стыдно даже и сказывать.)
А между тем в успокоившемся было тереме начинается опять какое-то
смутное шевеление, шепоты, задышливая беготня. Прежний боярин вползает в
покой с поклонами, глядит потерянно, на нем нету лица:
- Князь... Князь-батюшка... Не вели казнить... Счас повестили,
Игнашка-то зарезан тово! Горло... В улице нашли...
Семен смотрит, отемнев и закипая. Медленно молвит, еще сдерживая
слепую ярость:
- У тебя... тати невозбранно убивают княжеских слуг на Москве! - И,
возвышая голос почти до крика: - Немедля найти убийц! Казнить без милости!
Головой ответишь, смерд!
- Князь, князь-батюшка... - пытается пояснить, выговорить Остей, но
Семен уже не владеет собою. Почти отшвырнув жену и топая ногами, орет:
- Разыскать немедля! Прочь!


ГЛАВА 4

Наступает, наконец, день отъезда. Трезвонят колокола. Сам Феогност,
духовный глава Руси, благословляет отъезжающего князя.
В последний миг Настасья, не выдержав, повисла у него на плечах
(давеча крепилась, а тут завыла в голос). Оторвал от себя, как мог
успокоил. Обняв, трижды перецеловал братьев: младшего, рослого Андрея, и
стройного, похожего розовою нежностью щек на девушку Ивана. Еще раз
наказал обоим поспешать следом за ним. Выйдя на сени, к ближним боярам,
еще раз выслушал заверенья Василия Протасьича, коего оставлял постеречи
Москву, что все будет в спокое и поряде. Еще раз, с высоты, озрел отцов
Кремник, подумав с мгновенною горечью, что вот он сейчас, пока не получен
ярлык ханский, даже и в дому своем ничто! Ни власти, ни права не дадено
ему никакого! Подумалось - и ушло. Он вдел ногу в стремя. Не оглядываясь,
шагом, тронул коня. Впереди была Орда, Сарай и Узбек - впервые без
батюшковой заступы и умного руковожения!
Подъехав к причалам, спешился. Ступил на колеблемые сходни. И - не
утерпел. Еще раз оглянул на покрытый народом пестрый, машущий платками и
шапками берег. Все-таки для них он уже теперь - князь прямой! Оглянул,
подумал: не махнуть ли рукою? Вместо того осенил себя крестным знамением
и, заботливо подхваченный под руки, ступил на корабль. В нос ударило
острыми запахами смолы и речной свежести. Лодейные посбрасывали концы с
чалок, дружно упершись шестами, отвалили грузный учан от вымола, направив