"Дмитрий Михайлович Балашов. Симеон Гордый (Роман, Государи московские, 4)" - читать интересную книгу автора - Какой Игнат, батюшка-князь?
- Игнашка Глуздырь! - кричит Семен, сводя брови. - Он... ево нетути... Нетути, княже! Даве до дому отпустил... - бормочет Остей, с тревогою вперяясь в незнакомо-бледное лицо молодого князя. - Вызвать немедля! Иди, проверь! - горячечно бросает князь. Остей скрывается. Слуги хлопочут, под руки доводят до креслица, усаживают, кто-то подносит холодного квасу, и Семен пьет жадно, обливая руки и бороду... Меж тем в покой вбегает Настасья, начинаются домашние бабьи хлопоты. Семен бормочет: - Не нать, ничего не нать! Не спал, почитай, всю неделю, дак потому... (О том, что было, ему сейчас стыдно даже и сказывать.) А между тем в успокоившемся было тереме начинается опять какое-то смутное шевеление, шепоты, задышливая беготня. Прежний боярин вползает в покой с поклонами, глядит потерянно, на нем нету лица: - Князь... Князь-батюшка... Не вели казнить... Счас повестили, Игнашка-то зарезан тово! Горло... В улице нашли... Семен смотрит, отемнев и закипая. Медленно молвит, еще сдерживая слепую ярость: - У тебя... тати невозбранно убивают княжеских слуг на Москве! - И, возвышая голос почти до крика: - Немедля найти убийц! Казнить без милости! Головой ответишь, смерд! - Князь, князь-батюшка... - пытается пояснить, выговорить Остей, но Семен уже не владеет собою. Почти отшвырнув жену и топая ногами, орет: - Разыскать немедля! Прочь! ГЛАВА 4 Наступает, наконец, день отъезда. Трезвонят колокола. Сам Феогност, духовный глава Руси, благословляет отъезжающего князя. В последний миг Настасья, не выдержав, повисла у него на плечах (давеча крепилась, а тут завыла в голос). Оторвал от себя, как мог успокоил. Обняв, трижды перецеловал братьев: младшего, рослого Андрея, и стройного, похожего розовою нежностью щек на девушку Ивана. Еще раз наказал обоим поспешать следом за ним. Выйдя на сени, к ближним боярам, еще раз выслушал заверенья Василия Протасьича, коего оставлял постеречи Москву, что все будет в спокое и поряде. Еще раз, с высоты, озрел отцов Кремник, подумав с мгновенною горечью, что вот он сейчас, пока не получен ярлык ханский, даже и в дому своем ничто! Ни власти, ни права не дадено ему никакого! Подумалось - и ушло. Он вдел ногу в стремя. Не оглядываясь, шагом, тронул коня. Впереди была Орда, Сарай и Узбек - впервые без батюшковой заступы и умного руковожения! Подъехав к причалам, спешился. Ступил на колеблемые сходни. И - не утерпел. Еще раз оглянул на покрытый народом пестрый, машущий платками и шапками берег. Все-таки для них он уже теперь - князь прямой! Оглянул, подумал: не махнуть ли рукою? Вместо того осенил себя крестным знамением и, заботливо подхваченный под руки, ступил на корабль. В нос ударило острыми запахами смолы и речной свежести. Лодейные посбрасывали концы с чалок, дружно упершись шестами, отвалили грузный учан от вымола, направив |
|
|