"Дмитрий Михайлович Балашов. Отречение (Роман) (Государи московские; 6)" - читать интересную книгу автора

вотчиною Москвы.
Ибо доселе власть во Владимирской земле была выборной и, хотя бы в
замысле, переходила от роду к роду.
Ибо тем самым отменялся существующий на Руси много веков лествичный
порядок наследования и устроялся иной, наследственно-монархический.
Ибо тем самым полагалось единство земли, продолженность власти и
закладывалась основа ее грядущего величия в веках.
Но теперь, вырвав у случайно осильневшего в Орде темника дорогую
грамоту, надобно было заставить подписаться под нею, заставить принять
новый порядок устроения власти всех прочих русских князей. А эта задача
настолько превышала предыдущую, что и сам митрополит Алексий, месяц спустя
получивший жданную грамоту от Мамая и выдержавший яростный торг из-за дани
- ему все же удалось сбавить размер выхода более чем на треть, - и сам
владыка Алексий задумался и мгновением ужаснулся замыслу своему. Но
отступать было уже нельзя. Да он и не думал об отступлении!


ГЛАВА 18

В марте юный Дмитрий Московский со многими боярами торжественно
прибыл во Владимир и венчался вторично великим князем владимирским, теперь
уже по ярлыку хана Авдула, доставленному послом из Мамаевой Орды,
подтвердившим, что великое княжение отныне переходит в вотчину московского
княжеского дома.
Из Владимира великий князь Дмитрий прибыл в Переяславль, а оттоле в
Москву. Здесь тоже устраивались пышные торжества. Пришел по зову владыки с
Киржача сам игумен Сергий, и Алексий заставил своего воспитанника сойти с
княжеского креслица и встретить радонежского игумена в дверях,
поклонившись ему.
Бояре, наблюдавшие эту сцену, понимали, что присутствуют при
очередном дальнем замысле Алексия, и потому все в очередь почтительно
приветствовали одетого в простое суконное дорожное платье и лапти
русоволосого инока. Впрочем, молва о Сергии разошлась уже достаточно
широко и многие из бояр приветствовали радонежского игумена с почтением
неложным.
Дмитрий глядел на рослого сухощавого монаха, который когда-то являлся
к ним в княжой терем, с опаскою. Увидел и лапти, и грубый наряд и,
достаточно начитанный в "Житиях", заметя к тому же общие знаки внимания,
так и решил, что перед ним живой святой, и потому облобызал твердую,
мозолистую, задубевшую на ветру руку Сергия истово и прилежно.
Сергий чуть-чуть улыбнулся коренастому, широкому в кости подростку,
благословил князя и молча занял предложенное ему место за пиршественным
столом, хотя пил только воду и ел только хлеб с вареною рыбою. Дары,
содеянные многими боярами во время и после трапезы, распорядил принять
своему келарю и троим спутникам, пришедшим вместе с ним, тут же наказав не
забыть купить воску и новое напрестольное Евангелие для обители.
Пир и чести были ему в тягость, но он понимал, что все это надобно
Алексию, как и прилюдная, ради председящих великих бояр, встреча с князем,
коего он уже видел прежде и с большею бы охотою встретил опять в домашней
обстановке, а не на княжеском пиру.