"Дмитрий Михайлович Балашов. Отречение (Роман) (Государи московские; 6)" - читать интересную книгу автора

ГЛАВА 14

Иван Вельяминов по собственному почину поскакал в Москву следом за
родителем. Василий Василич встретил старшего своего хумуро. "Не звал!" -
сказал Ивану остраненный отцовский взор.
Вместе спустились в погреб, где хранилась казна. Молчаливые холопы
носили кожаные мешки с русскими гривнами, с иноземным - немецким и
арабским - серебром, увязывали связки соболей, чаши, достоканы, блюда,
сосуды фряжской и арабской работы. Василий Василич, горбатясь под низким
тяжелым сводом из глыб грубо околотого белого камня, немо смотрел, как
утекает накопленное двумя поколениями тысяцких добро. Иван, подрагивая
носком сапога, остановился прямь родителя. Испуганно колебалось свечное
пламя.
- Для Митьки все? - вымолвил наконец Иван, прямо глядя в лицо
родителю. - Думаешь, сделат ево Олексий великим князем?
- Олексий возможет все! - тяжко ответил отец. И, помолчав, добавил,
отводя взор от ограбленных, разверстых сундуков, ларей, укладок и скрыней:
- И не зови Митькой наследного князя московского!
- Не заслужил ищо...
- Заслужит! И помни: князей не выбирают, князем родиться надобно! А
иного князя нету у нас на Москве!
- У тетки Шуры Иван ищо!
- Так уж важно...
- Иван молодший!
- Да! - жестко обрезал сына Вельяминов. - И полно молвить о том! У
суздальского князя, как и на Рязани, тысяцким ты никогда не станешь!
Иван посвистал, оглядывая разволоченные сундуки. Холопы вышли, они
были одни в покое. Заложивши ладони за кушак и покачиваясь с носка на
пятку, он снова посвистал, сожалительно повел головою. Сказал негромко.
- Жалко добра!
- Все дают! - угрюмо ответил отец.
Серебро давали действительно все. Да и как не дать, когда требует не
просто правитель страны, глава боярского совета, но и отец духовный, но и
митрополит, в воле которого все завещания, поминания души, требы,
церковный и частный обиход, имущественные споры - сама жизнь, по сути! Да
и слишком при нынешней трудноте надобна была всем и каждому та власть,
которую потеряли москвичи со смертью Ивана Иваныча. А в Алексия верили. И
потому давали без спору. И мало кто догадывал даже про толикое опустошение
боярских сундуков. И мало кто (избранные токмо) ведал, что за купеческий
караван ладит отойти в Сарай от коломенских вымолов, что за паузок подошел
ночью к Коломне с нарочитою стражею на борту и о чем наставлял накануне
духовный владыка Руси необычно серьезного сына покойного Андрея Кобылы
Федора Кошку, вручая тому запечатанную вислою митрополичьей печатью
грамоту. Лодьи отплывали и послы отбывали в Сарай в полной тайне.
С Феофаном Бяконтовым, с Дмитрием Афинеевым, с молодым Федором Кошкой
отбывал в Орду невидный маленький монашек, вовсе незаметный в дорожной
сряде своей рядом с нарочитыми боярами московскими. Но именно его сугубо
напутствовал накануне Алексий, и именно ему поручено было довести до конца
дальний владычный замысел и даже "полуизменить", сообщивши ненароком Мамаю