"Дмитрий Михайлович Балашов. Отречение (Роман) (Государи московские; 6)" - читать интересную книгу автора

тысяцкого Василия Василича! И думал ли о том, мог ли подумать Иван?
Дмитрий? Микула? Да ни один из них! Но годы проходят...
Солнце уже пошло на закат и стало свежо, когда охотники, увешанные
битой птицей, разгоряченные, покрытые пылью, возвращались к дому. У
загородного терема Вельяминовых стоял крытый митрополичий возок. Молодые
боярчата невольно подтянулись. Юный князь меж тем весело побежал
здороваться со своим духовным отцом.
В покое, темном после солнечного дня, сидели друг против друга
тысяцкий Василь Василич и митрополит Алексий. Дмитрий без стука ворвался в
палату и остоялся, понявши, что что-то происходит меж ними важное и
непонятное ему. Василь Василич был необычайно хмур, а владыка Алексий
необычайно торжествен: в палевом, летнего дня ради, облачении и в белом
клобуке с воскрылиями и шитым золотою нитью изображением серафима надо
лбом.
Алексий благословил Дмитрия, на миг припавшего к его сухой, горячей
длани; княжич затараторил было об охоте, но, видя, что оба замолкли,
словно пережидая, смешался, умолк, вопросительно взглядывая то на дядю, то
на духовного отца. Алексий напомнил ему о трудах духовных и книжных,
слегка, кратко пожурил и вновь благословил, отпуская. Дмитрий, опустив
голову, дошел до двери, обернулся было с легкой обидою: почему ему, князю,
не говорят, о чем идет речь? Но встретил строго-внимательный и чуть-чуть
лукавый взор Алексия и, смешавшись, устыдясь неведомо чего, выбежал вон.
Дядька уже искал юного князя, чтобы вымыть и переодеть перед трапезою.
Когда за наследником престола закрылась дверь, Алексий, продолжая
прерванный разговор, вымолвил:
- Серебро надобно! Много серебра! Дают, по слову моему, все!
- Но ведь Дмитрий Костянтиныч имеет в руках ордынский выход! Он и
поболе возможет заплатить!
- Ты забываешь, Василий, что суздальского князя поддерживали эмиры
покойного Хидыря, а Мурут с ними во вражде!
- Мурут зимой разбил Кильдибека!
- Да! А нынче ему предстоит сразиться с Мамаем!
Василь Василич, потемневши ликом, трудно склонил голову, думал.
Наконец, остро и хищно глянувши на Алексия, вымолвил хрипло:
- Ежели... Великий стол... Сундуки выверну! Не обманет Мурут?
- Обещал. Ему нас обмануть... Хидыревы эмиры прирежут! Муруту, дабы
победить Мамая, надобно иное серебро, окроме царева выхода, о коем не знал
бы никто из вельмож татарских. Такова нынче ордынская власть!
- А потом, после, - вопросил тысяцкий с затруднением, - так и станем
платить повдвое обычной дани?
- О "после" знаю только я, Василий! И не скажу никому, даже тебе.
Веришь ты мне, духовному своему отцу и местоблюстителю московского
престола?!
Василий Вельяминов поднял голову, встретил темно-прозрачный строгий
"невступный" взор митрополита русского, круто согнул выю, вопросил хрипло:
- Когда нать серебро?
- Сейчас!
В Москву, не задерживаясь, Алексий вместе с Вельяминовым выехали
ночью.