"Дмитрий Михайлович Балашов. Отречение (Роман) (Государи московские; 6)" - читать интересную книгу автора

тоже из христиан, токмо земли египетской. Так все эти воины дали себя
перебить, ни единый не поднял оружия на братью свою во Христе. Вота как! И
Константин победил, когда поднял крест над полками!
- Дак Костянтин равноапостольный, святой! - начал было Никита. Но
Станята решительно потряс головой:
- Никакой он святой тогда не был! Грешник, как и мы. И сына убил, и
всякую неподобь деял. А тут вот и опомнился. И христиан опосле уравнял в
правах с невегласами! Ну а там кесарь Феодосий и вовсе языческие требы
воспретил. Так вот и победила вера Христова!
Станята разогнул стан. Твердо положил руки на колени (под руками
прощупалась обтянутая кожею кость).
- Да! - примолвил. - Слабы мы нынче! И Византия, сам зрел, на ладан
дышит. И вся Киевская Русь, почитай, захвачена Литвой! Оттоле - турки
прут. Латины токмо и мыслят покончить с правою верой. Русь в раздрасии:
князь на князя, город на город. Единая надежда на кир Алексия, вс╕ так! Но
здесь, на Москве, горит нынче светоч православия, и Бог не позволит его
угасить! Ну и что с того, что Дмитрий Суздальский получил ярлык! Кто его
вручал? Хан Наврус! А спроси - долго ли жить тому Наврусу? Ты мнишь, мы
слабы? А силен кто? Латиняне все передрались! В Орде замятня. После
Чанибека-царя как начали резать друг друга, так и не перестанут! Да
русский улус, ежели хочешь, уже сейчас крепче всей Орды! Мы как-никак
спаяны верою православной, и владыка с нами!
- Дак и что ж?! - не уступая, возражает Никита. - Опять идти на
Суздаль войной, проливать русскую кровь, стойно князю Юрию?
Станята, слегка усмехнувши, покачивает головою:
- А придет ли? Там, где есть душевное согласие, ни к чему кровь! Пред
силою веры все иное отступит! Суздальцы - православные! - доканчивает он
твердо. - Они пошли бы против московского князя, но против митрополита
русского не пойдут! Такожде и Тверь, такожде и рязане, хоть и ненавидят
они нас издавна. Татары, кто живет по Оке, и те принимают святое крещение.
Мариам и Иса известны уже всем бесерменам! Владыка баял, что до тех пор,
пока хоть крупица веры не угасла в наших храмах, она будет привлекать
всех, в ком жива тяга к истине, правде и праведности!
- Ето когда ты с им в яме сидел? - уточняет Никита.
- Да! Сидели и ждали смерти! И я тоже, как ты, ослаб духом. Сидим,
изгниваем, в язвах оба, чуть живы, а он мне говорит: "Верь, Леонтий, через
века вся страна от Дышущего моря до устья татарской реки Итиль восславит
Христа и православную церковь!" Так вот!
Он смолк, и вновь окружила друзей пронизанная солнцем, полная
веселого птичьего щебета тишина. Синичка, подлетев близ, повисла на скате
бревна, трепеща крылышками, взглянула любопытно и хлопотливо. Косматые,
слипшиеся от пота и грязи, открытые солнцу головы друзей привлекли было ее
внимание, но люди показались страшны, и пичуга порхнула к коню, выдрала
клок старой шерсти из его бока и, унырнув в сияние дня, скрылась со своею
ношей.
Никита огладил зудубелой рукою узорную рукоять ножа.
- Я хочу тебе верить, Станята! - раздумчиво отвечает он. - И жизнь за
то положил бы не воздохня! Но как быть с теми из нашей братьи, кто против
нас?
Оба подумали об одном и том же. Убийство Хвоста лежало на Никитиной