"Дмитрий Балашов. Святая Русь. (Кн.1, части 1 - 4) (Роман, Государи московские; 7)" - читать интересную книгу автора

яблоневых дерев ______ сада-дворца. Полы юрты были раскинуты, и запах
готовящейся шурпы доносило к изножию шатра.
Тимур, морщась от застарелой боли в ноге, осторожно снял со своей
груди руку спящей Сарай Мульк-ханум, тонкую руку в тяжелых серебряных
браслетах, украшенных индийскими самоцветами. Жена только пошевелилась во
сне, складывая ладони и удобнее умащиваясь на мягком, застланном бараньими
шкурами и накрытом шелковым покрывалом ложе, по-детски почмокала, лицо ее,
едва различимое в сумерках ночи, казалось сейчас гораздо моложе и
беззащитнее, чем при свете дня - в россыпях ценных уборов и парчи, в
гордом сознании своего могущества первой и любимой жены повелителя. Сон
отнимает волю и отдает человека в руки врагу. Тимур мало спал, и не только
от мучившей его старой раны, и всегда, как и теперь, заботил окружать свой
покой надежною и верной охраной. Неустрашимый в бою, он не мог, не имел
права позволить себе тихо умереть от руки ночного убийцы, какого-нибудь
потомка безумных ассасинов или упрямого сподвижника мертвого Хусейна.
Из гарема Хусейна взята им и Сарай Мульк-ханум, наследница славы
Чингизидов. Тимур не был Чингизидом, не мог им быть! И потому держал при
себе подставного хана, и потому вторично дал войско Тохтамышу, направив
его против властного повелителя степей Урус-хана белоордынского. В первом
сражении Тохтамыш был разбит наголову, но погиб и любимый сын Урус-хана,
Кутлуг-Бука, что одно явилось почти победой!
...И с матерью эмира Хусейна, когда-то союзника, после - врага,
теперь - сановитого покойника, и с матерью его Тимур был все эти пять лет
почтителен и дружен, насколько может быть дружен убийца с матерью убитого.
Теперь старая женщина умерла, освободив его, Тимура, от тяжкой для воина
ноши. И уже собраны мастера, дабы воздвигнуть для нее пристойный мавзолей,
невдали от мавзолея любимой сестры Тимура, отравленной три года тому
назад...
Мысли о смерти приходят ночью, днем он не дает им воли, да и попросту
не думает пока о возможном конце! Слишком многое надо успеть содеять ему в
этом мире, столь ничтожном пред величием Аллаха, столь ничтожном и малом,
что не стоит иметь для него на земле больше одного повелителя!
А их, <повелителей>, в одном Мавераннахре - сотни! Но и среди всех
бесчисленных беков, эмиров, бохадуров и дехкан Хусейн был кровавой
собакой! Только из-за Хусейна они проиграли джанг-и-лой, знаменитую
<грязевую битву> с моголами Ильяса-Ходжи! Бой, в котором кони,
проваливаясь по грудь, падали на колени, а трупы павших плавали и тонули в
раскисшей глине. Дождь хлестал по степи четверо суток подряд, пока они не
поймали и не казнили вражеского ядачи, заклинателя дождя. Кони не шли! Но
не шли и могольские кони! Все, что должен был содеять Хусейн, это спешить
своих воинов, загородиться большими щитами - чапарами и расстреливать из
луков бредущую шагом конницу Ильяса-Ходжи! Но Хусейн струсил и повернул
вспять, заставив отступить и его, Тимура!
Они бежали в Самарканд, потом в Балх, и ежели бы не сарбадары, не
Мавлоно-заде, поднявший на бой жителей Самарканда, невесть чем бы и
кончилось и куда бы еще бежали они с Хусейном!
Этот Мавлоно-заде, учащийся медресе, произнес пламенную проповедь,
вдохновил и вооружил народ, люди загородили улицы, впустили конницу
Ильяса-Ходжи в город и в узких глиняных ущельях, где не повернуться коню,
перебили до двух тысяч степных воинов. А там у джете начался конский мор,