"Дмитрий Балашов. Похвала Сергию (Исторический роман)" - читать интересную книгу автора

на иное закрывал глаза сам, на другое закрывал ему глаза князь дареными
соболями... А тут не стало баскаков, начались <послы>.
Посол приходил лишь раз, он был чужой князю и был заинтересован в
одном - взять! Взять так, чтобы другим не досталось. Жаловаться не будут,
а и будут - попусту: <райя>, скот! И поступать можно как со скотом. И
каждый посол свирепствовал, как мог, и наживался, как мог. Летопись
сохранила нам от тех лет, с 1314 года начиная, целый мортиролог
ограбленных и сожженных городов, сожженных не ратным нахождением, а -
послами! В лучшем случае обходились без огня, а так: приходил в 1321 году
из Орды в Кашин посол, <татарин Таянчар с жидовином должником, и много
тягости учинил Кашину>. А Кашин был город немалый, второй по значению в
тверской земле, и учинить ему многую тягость, значило - разграбить
дочиста.
И так уж получалось, что сильные князья умели, задаривая хана,
отделаться от послов, и потому разорялись послами грады поменьше и
княжества послабее. А те, кто умел ладить с Ордою, как Юрий Московский,
еще и сводили руками послов счеты с соперниками своими.
И явно, не без чужого наущения посол Ахмыл, в 1322 году пришедший из
Орды с московским князем Иваном Данилычем, взял и сжег Ярославль, после
чего готовил такую же участь Ростовской земле и граду Ростову
Город спасло прошлое, опять прошлое! Спасли нити традиций, которые
рвутся далеко не сразу и не вдруг даже и в величайших катаклизмах истории.
Райя райей, а старинные связи было порушить не просто и татарскому послу.
Русская церковь все еще внушала опасливое уважение ордынцам. Давно ли
православные епископы в Сарае председательствовали на ханских советах?!
Некогда, еще при Менгу-Тимуре, один из царевичей-чингизидов, придя на
Русь, крестился под именем Петра и основал монастырь в Ростовской земле.
Этот <ордынский царевич Петр> был посмертно канонизирован, не без дальнего
загляду: была надежда (несбывшаяся) на скорое обращение всей Орды в
православие. И жил в Ростове правнук святого царевича Петра, Игнатий,
уговоривший владыку Ростовского, Прохора, встретить Ахмыла крестным ходом,
поднеся ему <тешь царскую>: кречетов, соколов, шубы и прочие дары. Да тут
еще сын Ахмылов заболел глазами на Ярославле, и владыке ростовскому
удалось его исцелить. И Ахмыл, послушавши Игнатия, - как он сам сказал:
<цареву кость, татарское племя>, - укротил нрав, остановил грабежи
ростовской волости и не тронул, не стал жечь самого города...
Это-то и была та самая <Ахмылова рать>, память о которой связалась с
рождением отрока Варфоломея.


Глава 5

И вот первое, во что я, человек двадцатого века, смущаюсь поверить:
чудо, бывшее еще до рождения Сергия. Когда в церкви, во время литургии,
троекратно послышался детский крик из материнской утробы, крик ребенка,
еще не рожденного, будущего Варфоломея, в иночестве Сергия, по месту
исхода его прозванного Радонежским.
Крик является с дыханием, младенец же в утробе матери еще не дышит,
следовательно, не может и закричать. В это-то противоречие и утыкается мой
слабый ум. Было? Не было? Но ведь было! Ибо не легенда, сочиненная позже,