"Дмитрий Балашов. Воля и власть (Роман) ((Государи московские; #8)" - читать интересную книгу автора

видела это чудо, сотворяемое ее отцом у себя на родине взамен низкого,
схожего с медвежьею берлогою, обиталища старого Кейстута. И только одно
долило: вера! Знала, уведала, поняла уже, что русичи от православия не
отрекутся ни в жисть, и тут ее отцу... Да почему отцу! Ванята с Юриком оба
крещены по православному обряду. Впрочем, о далеком будущем не думалось
тою порой! Отец был с ней! Прежний, великий, властный и умный, умнее всех!
И о татарах он говорил небрежно, считал, что пушки решат все и лучная
татарская конница не выдержит огненного боя, ринет в бег, и останется
только гнать и добивать степняков вдоволь уже проученных Тамерланом*! И
после того Орда, татарская дань, набеги, пожары, полоняники, бредущие к
рынкам Кафы и Солдайи, - все минет, все будет обрушено и прекращено одним
ударом! А после присоединения Нова Города и Пскова к державе отца - сам
Папа Римский неволею возложит корону на его голову! А она? Сможет ли тогда
побывать в Риме, Флоренции, сказочном Париже, куда польские паны посылают
своих детей в услужение тамошним рыцарям? У нее от отцовых замыслов кругом
шла голова, и все казалось так достижимо и близко, стоило лишь руку
протянуть!
А Василий, почти забытый ею в этот миг, глянув на Софью скоса суровым
зраком, узрел вдруг беззащитно девичье выражение ее лица, тяжесть ее чрева
и, отворотясь, вновь с болью ощутил на губах нежный ротик погибшего сына,
когда Юрко целовал его перед сном. Вспомнил его тонкие рассыпающиеся
волосики, разгарчивое лицо, когда шестилетний малыш садился на коня со
смешанным выражением восторга и ужаса в глазах!
И теперь единая надежда сохранить и передать власть - Ванята, Ваня,
четырехлетний увалень... Не будут уже смешно ссориться братья, точно два
медвежонка, молча, сопя, выдирать друг у друга из рук какую-нибудь
глиняную свистульку или деревянного резного коня... Не будут! И как они,
постоянно ссорясь, все одно не могли жить друг без друга... И как же
теперь?
Софья плакала. О несбывшихся отцовых замыслах, потерянных своих
мечтах, о старой матери, не умеющей скрыть возраста своего, о погибших в
немецком плену братьях, о надеждах, которые всегда обманывают нас, даже
сбываясь.
Софья плакала, а Василий, устыдясь, подумал, что плачет она о сыне, и
неуклюже прикоснулся к ней, полуобнял, пробормотав: <Господь... Воля
его...> У него оставался Иван, оставались не свершенные суздальские дела,
Псков и Новгород, которые нельзя было отдавать латинам, тысячи дел, малых
и больших, из которых и состоит то, чему название - вышняя власть, и от
чего властитель, не жаждущий проститься с престолом, не должен, да и не
может, отстраниться даже на миг! У нее - лишь горечь несбывшихся надежд,
своих и родительских, горечь смутного позднего озарения, что иной судьбы,
кроме сущей и уже состоявшейся, ей не дано, как не дано иного супруга,
кроме Василия, и иной земли, кроме Руси, Руссии с ее снегами, лесами,
морозами, с ее нравным народом и потаенными обителями иноков в древних
борах и чащобах, блюдущих, как они сами глаголют, истинные заветы
Христа...
Василий дернулся. Еще раз неуклюже приобнял ее за плечи. Собиралась
Дума, и пора было выходить к боярам.
На сенях, у входа в думную палату дворца сидели, сожидая князя, двое
бояринов: оба седатые, оба, уложив старческие длани в перстнях на тяжелые