"Дмитрий Балашов. Степной закат (Святая Русь, часть восьмая) [И]" - читать интересную книгу автора

ли летов тому убегом спасалси к себе на Торговую! Хоромы еговые тутошние
чернь разволочила по бревну, Великий мост разметали, лодьи рубили,
перевозников били батожьем... В оружии стала вся Торговая за Есифа, против
Софийской стороны... Две недели и перевозу не было через Волхов! Днесь
умирились, и Есиф опять на степени, а токмо никто того не забыл! Цьто ни
порешат тамо, а с ратью великого князя на борони нам не стать! Витовту
поклонитисе? Дак Витовт Василью тесть! Эко вот пакостно-то! И со
плесковици миру нет доброго... Плесков, Вятка, Двина - все тянут порознь,
и в самом Господине Нове Городи две стороны меж собою не сговорят! Да цьто
стороны ти, кончи все порознь! Славна на плотницян, неревляне на
пруссов... тьпфу! Как ето веницейски фряги со своим дожем власть держат?
Навроде и у нас: совет господ, владыко, цего не хватат? Кажен новый
степенной - с дракою! Али степенного надоть на всю жисть, как того дожа,
ставить? А кого на всю жисть? Есифа? То-то и оно! Никоторой конечь ни под
которым ходить не хоцет!"
Мысль билась вокруг того, о чем говорили уже не раз, - устроенья
очередности власти. И одного не додумывал, не мог додумать маститый
боярин: что, когда обмелеет, сгаснет в жестких берегах текущая сейчас
через Великий мост река народного гнева, некому станет и на борони выстать
за дело новогородское противу той же Москвы али Литвы.
Богдан Обакунович смотрел, прихмурясь, в заречье. С кормлеными
князьями - маститым Патракием и молодым белозерским князем Костянтином
(лишенным удела еще покойным Дмитрием и ныне отмщающим за ся) - с обоими
говорено, и в говорю ту решено: с великокняжескою главною ратью не
встречаться, а грабить окраинные волости московские. Вот только с Торжком
пакостно выходило: не послать рати - не удержать Торжка, а послать - быти
побиту московскою силой. Владимир Андреич не тот воевода, с коим старик
Патракий да шильники новгородские на борони выстанут!
Вздохнув, Богдан тяжелыми шагами пошел назад. Распахнутым опашнем
подметая ступени, спустился узкою сводчатой лестницей с заборол по за
стеною, отделявшею владычень двор от прочей, густо застроенной рублеными
теремами, клетями и амбарами части Детинца. За стеною, с тем же роевым
гулом, шли, и шли, и шли, иные с оружием в руках. Война решалась всем
Господином Великим Новым Городом, и стати поперек этого решения нынче не
решился бы никоторый из бояр.
Богдан поднялся по тесовой, из дубовых плах, лестнице. Пригибая
голову, прошел в обширную, на два света, палату, где заседал нынче
боярский совет. Светлыми глазами, вприщур, обвел собрание нарочитой чади.
- Беда, вятшие! Не весь ли город ныне на вецевой площади! - сказал с
суровою усмешкой. - Пора и нам показати ся на степени!
Есиф Захарьинич посмотрел на него с невнятною укоризной:
- И ты туда ж?
- А поглень с заборол, цьто деетси! - отмолвил Богдан Обакунович,
опускаясь на лавку, на свое место.
- Надобно выступить владыке! - подсказал кто-то из председящих.
Архиепископ Иоанн тяжело повел головою в белом клобуке с воскрылиями
(носить такой имели право лишь митрополит да архиепископ Великого Нова
Города), глянул, изрек:
- Ты, Богдан, выступи тоже, тебя слушают! И Есиф Захарьиниць пущай
скажет слово!