"Дмитрий Балашов. Степной закат (Святая Русь, часть восьмая) [И]" - читать интересную книгу автора

кто и куда? Через Волгу были настелены жерди, скрепленные утолоченным,
заледенелым снегом. Оглядываясь в бледном свете наступающего дня, Иван
видел, как ожесточели лица его спутников, запали щеки, серою тенью обвело
глаза.
- Выдюжим! - хрипло крикнул ему Кривой, оскалом зубов изобразивши
улыбку.
Сзади, радостными звонами колоколов, гудела пасхальная Тверь, и Иван,
сцепляя зубы и хмурясь, прикидывал, что в Торжок они попадут в лучшем
случае уже после пасхального разговления. На миг, только на миг,
подумалось о куличах, пироге, печеной кабанятине... Сердце подсказывало,
что скачут они не к добру, и еще - что обязательно опоздают.
Влажная весенняя ночь. Сахарный хруст подмерзшего снега. Синь.
Тревога. И, уже издали, заполошный, совсем не праздничный набатный звон
торжокских колоколен.
Иван Федоров подскакал к воротам, занятым московскою сторожей. Конь
храпел, качаясь, роняя розовую пену с удил. Сторожевые кмети, глянув на
перстень с печатью, со скрипом отворили створы ворот.
- Сами не ведаем! А, вроде, торжичане вечем стали! Из Нова Города
слы, дак потому...
У знакомых высоких резных ворот метнулась в сторону косматая фигура.
Кинув коня на кметей, Иван рукоятью плети бил в створы ворот. Наконец
робкий голос изнутри вопросил:
- Хто крещенный?
- Гонец великого князя Василия!
Калитка приотворилась ровно настолько, чтобы Ивану боком пролезть
внутрь. По темному двору металась челядь. Вдруг возник режущий уши
заполошный женский визг и тут же сник, верно, бабе зажали рот. Максим
выбежал, на себя не похожий, без шапки, в косматой дорожной шубе, комкая
свиток грамоты, частил:
- Ничего содеять не можно! Вечем стали! Идут разбивать, бегу!
Гулкие удары снаружи в створы ворот и яростный рев многих глоток
досказали остальное.
- Конь у меня... - начал Иван.
- А! - безнадежно выдохнул Максим. По воротам, верно, били бревном,
вышибая створы.
- Ничего не успеть! - осипло молвил торговый гость. - Передай
князю...
В этот миг створы пали, и воющая толпа завалила двор. Ивана
отшвырнули посторонь, разбив ему лицо. Стоя на коленях, он видел какую-то
кучу перед собою, там рвали, подлинно рвали на части торгового гостя
Максима, и один, уже нечеловеческий вопль его возвестил, что с ним
покончено. Иван полз, по какому-то наитию, туда, в середину побоища,
отбрасывая чьи-то руки и сапоги, и наконец увидел то, что ему было
надобно: смятую, в крови, так и не развернутую княжескую грамоту. Пал на
нее грудью, ухватив, и тотчас услышал над собою:
- И ентот московлянин? Волоки в поварню, там разберемси!
В поварне, связанные, уже сидели двое еговых кметей. Из чрева хлебной
печи мрачно пыхало огнем, и Иван, рванувшись и сбив с ног крайнего мужика,
глубоко зашвырнул княжескую грамоту в горящую печь. И привстал,
загораживая спиною, - не выхватили бы! И получил несколько увесистых