"Дмитрий Балашов. Вечер столетия (Святая Русь, #7) [И]" - читать интересную книгу автора

- Буду убеждать епископов! Нил ветх деньми, а на его место, кажется,
прочат Антония, Киприанова друга... Правда, я не ведаю, когда возможет
совершиться сие!
Сергий мановением длани велел Федору встать и сесть на лавку.
Забытое, детское промельком прошелестело в келье, увлажнивши взор нового
ростовского епископа. Пока дядя не перешел в тот мир, ему, Федору, было к
кому прислониться мысленно, словно сыну к матери, и это не зависело ни от
успехов, ни от сана Федоровых, это было нерушимо и в нем, и здесь. Перед
ним был наставник, святой уже при жизни (так мыслил не один Федор -
многие), и потому никакие должности, звания, чины, власти, силы, богатства
не имели здесь ни малейшего значения. С робкой улыбкой нежности обнаружил
он теперь знакомые с детства каповые резные, самим дядею измысленные -
тарель, паутинно потрескавшуюся от старости, братину, сильно обгоревшую с
одного бока, сточенный до копийной остроты рабочий нож... Дядя Сережа был
все тот же, и то же было вокруг него. Тот же скудный набор орудий и посуды
продолжал находиться в этой келье, из которой случайному вору при всем
желании нечего было бы украсть! И вместе с тем столько было во всем этом
значительного, того, что врезается потом в память на всю жизнь!
Лесное лицо Сергия осветила, точнее, чуть тронула изнутри незримая
улыбка. Он, видимо, догадался, что творится с Федором.
- Ныне не возмогу представить себе, что купал тя дитятею в корыте! -
сказал. И тотчас острожел ликом. - Мыслю, патриарх Нил вскоре предстанет
пред Господом. Чую так! Но изъяснить этого иерархам не смогу, - отверг он
сразу невысказанный вопрос вскинувшегося было Федора. - Думай, сыне, кто
из епископов будет противу Пимена? И кого возможешь уговорить?
- Пимен ставил Феогноста на Рязань, Савву - на Сарай, Михайлу - на
Смоленск и Стефана Храпа - в Пермь...
- И Федора на Ростов! - подсказал опять незримо улыбнувшийся Сергий.
- Храп далеко, а Михайло...
- Хоть он и из моей обители, а чую, отойдет посторонь!
Сергий молча кивнул головою. Он о Михайле был того же мнения.
Досказал:
- Но и биться за Пимена не станет!
- Дебрянский и черниговский епископ Исаакий будет за Киприана. Данило
Звенигородский... От сего зависит многое! Отче, не смог ли бы ты...
- Ладно. Днями у меня будет княжич Юрий. Через него передам весть
владыке! Прошаешь, смогу ли уговорить такожде рязанского епископа? Того не
ведаю. Навряд! И вот еще что: прочие епископы решат, как решит суздальский
владыка Евфросин. Ставился он в Цареграде, у патриарха Нила. На Киприана у
него зазноба немалая - покойный Дионисий! Возможешь убедить его, сыне, -
убедишь всех!
Сергий откинулся в самодельном креслице, прикрыл вежды. Дальнейшее,
как понял Федор, зависело только от него. Он склонился под благословляющей
рукою наставника. Сергий легко, едва-едва коснулся дланью все еще буйных
волос Федора.
- Седеешь! - высказал тихо, почувствовав в этот миг, что и век Федора
недолог на этой земле. Они все отходили, уходили, со своими страстями и
вожделениями, со своим терпеньем и мужеством и, уходя, торопились доделать
позабытое, передать иным, грядущим вослед, наследие свое устроенным и
завершенным.