"Дмитрий Балашов. Вечер столетия (Святая Русь, #7) [И]" - читать интересную книгу автора

лишь со стороны состоит из сражений да лихих конных сшибок. На самом деле
война - это долгие походы, сбитые подковы, стоптанные сапоги, вечные
заботы о портянках, о вареве и ночлегах и те же возы, та же рвущаяся
упряжь да жестокие недосыпы день за днем, и мечтает боец постоянно и
пламенно не о сражениях, даже не о добыче ратной, а о парной бане, о
чистой, безо вшей, сорочке да еще о том, чтобы отоспаться путем...
У себя в Занеглименье Иван заводит коня во двор, начинает
расседлывать, и тут из стаи на помощь ему выбегает парень, взятый из
Острового. "Неуж мать приехала?" - догадывает Иван. Отеплело на душе.
Бросив на парня возню с конем, он проходит в терем. Так и есть, мать стоит
у печи, строжит девку за какую-то непорядню. Не кончив, со вспыхнувшим
взором оборачивает лицо к сыну...
Скоро все трое сидят за столом. Сам Иван, Наталья Никитична и Маша.
Маша на сносях, уже видать высокий живот, сама похудела - месяцев пять
уже! Ванята тоже пристроился обок матери, во все глаза уставился на отца.
Недоруганная девка подает яства. Скоро и островский парень входит,
созванный матерью, опрятно садится на лавку, чуть в стороне от боярыни.
Стол по случаю приезда матери праздничный. Бабы растворили тесто,
напекли пирогов, и кувшин с медовухою на столе. Иван хлебает зеленые щи,
заедая пирогом, ест круто сваренную гречневую кашу, чуя во всем теле и в
душе отвычное довольство оттого, что он дома и что вся семья в сборе.
- Што Любава? - прошает он, наливая себе чарку. - Замуж, никак,
собралась?
Мать поджимает губы, молчит.
- Алешку-то к нам возьмешь?
- Не отдают Тормасовы! - возражает мать.
- А парень утешный! - с сожалением договаривает Иван. - Весь в Семена
пошел! - И вздыхает рассеянно. - Не ведаю, будет ли счастлива сестра за
новым-то мужем! Впрочем, ее дело. Себя хоронить в ее-то годы тоже не след!
Ванята, нахрабрясь, тянет ручонкой, трогает кисти пышного отцовского
пояса. Иван ерошит светлые волосы сына, улыбается ему и жене.
- Как в Островом? С сенами-то хошь убрались?
- Дождь не подгадит - до среды все уберем! - отвечает мать. -
Минин-то холуй скотину пригнал! Целое стадо! Што даве забрали... Как ты и
сумел, сын!
- Не я, Данило Феофаныч! Сперва-то Олександр Минич ежом на меня. Да
старик ево окоротил, напомнил то да се, как бежали вместях... Выпили на
мировую, ну и... Грамоту, ту, с ябедою на нас, Олександр порвал, обещали
все возвернуть, и тот луг за ручьем, и скотину... Стадо, значит, пригнали!
Ну и ну!
- Добром-то оно лучше, чем по суду! - заключает мать. - По суду ить
все одно, хоша и воротят зажиток, да обиды не избыть! Это уж от Господа
так! Низкой поклон Марье Михайловне за то, што надоумила к Даниле
Феофанычу сходить!
Наевшись, отвалив от стола и удоволенно срыгнув, Иван сообщает жене с
матерью новость:
- Пимен меня, кажись, в Нижний отправляет с обозом! Опять серебро
занадобилось змею, греков куплять! - Про Пимена редко кто говорит нынче
доброе, да и был бы кто иной на его месте - после покойного Алексия трудно
быть митрополитом на Москве!