"Джеймс Грэм Боллард. Сторожевые башни" - читать интересную книгу автора

матовыми стеклами наблюдательных окон мелькали тени.- Надо что-то устроить,
скажем, праздник на открытом воздухе. Только вот кто возьмет на себя
организацию?
Хэнсон отодвинул стул.
- Осторожнее, Чарлз. Неизвестно, как отнесется Совет к таким затеям.
- Уверен, что плохо.
После ухода Хэнсона Рентелл с полчаса сидел за столиком, рассеянно
поигрывая пустой кофейной чашкой и глядя на редких прохожих. В кафе больше
никто не заходил, и он был счастлив, что может побыть в одиночестве, которое
с ним разделяли сторожевые башни, тянувшиеся рядами над крышами.
За исключением миссис Осмонд, у Рентелла практически не было близких
друзей. Его острый ум и нетерпимость к пошлости существенно затрудняли для
многих общение с ним. Определенность, отстраненность, не выпячиваемое, но
легко ощущаемое превосходство держали людей на расстоянии от Рентелла, хотя
многие считали его про себя всего лишь жалким школьным учителем. В гостинице
он редко вступал с кем-либо в разговоры. Вообще между собой ее постояльцы
общались мало; в гостиной и столовой они сидели, погрузившись в старые
газеты и журналы, время от времени негромко переговариваясь. Единственное,
что могло стать предметом общей беседы, - это проявление активности в
сторожевых башнях, но в таких случаях Рентелл неизменно хранил молчание.
Когда он уже собрался уходить из кафе, на улице показалась коренастая
фигура. Рентелл узнал этого человека и хотел было отвернуться, чтобы не
здороваться с ним, но что-то в облике прохожего приковывало к себе внимание.
Дородный, с выпяченной челюстью, этот человек шел вольно, вразвалку,
распахнутое двубортное клетчатое палы о обнажало широкую грудь. Это был
Виктор Бордмен, владелец местной киношки, в прошлом бутлегер, а вообще-то
сутенер.
Рентелл не был знаком с ним, но чувствовал, что Бордмен, как и он сам,
отмечен клеймом неодобрения Совета. Хэнсон рассказывал, что Совет как-то
поймал Бордмена на противозаконной деятельности (в результате чего тот понес
ощутимые убытки), но выражение неизменного самодовольства и презрения ко
всему миру на лице бывшего бутлегера, казалось, опровергало это.
Когда они с Бордменом встретились взглядами, физиономия толстяка
расплылась в хитрой ухмылке. Ухмылка была явно предназначена Рентеллу и явно
намекала на некое событие, о котором тот еще не знал, - по-видимому, на его
предстоящее столкновение с Советом. Очевидно, Бордмен ожидал, что Рентелл
безропотно сдастся Совету. Раздосадованный, Рентелл отвернулся и, бросив
взгляд через плечо, увидел, как Бордмен расслабленной походкой побрел дальше
по улице.
На следующий день активность в сторожевых башнях полностью
прекратилась. Голубая дымка, из которой они вырастали, стала ярче, чем на
протяжении нескольких предыдущих месяцев, сам воздух на улицах, казалось,
искрился светом, отражавшимся от наблюдательных окон. В башнях не ощущалось
ни малейшего движения, и небо, пронизанное их бесчисленными рядами,
приобрело устойчивую однородность, предвещавшую длительное затишье. Тем не
менее Рентелл обнаружил, что нервничает как-то больше, чем раньше. Занятия в
школе еще не начались, но ему почему-то совсем не хотелось хотя бы зайти к
миссис Осмонд, и он решил после завтрака вообще не выходить из дома, словно
чувствуя себя в чем-то виноватым.
Нескончаемые ряды тянущихся до горизонта сторожевых башен напоминали