"Джеймс Баллард. Фабрика грез Unlimited" - читать интересную книгу автора

и развороты над залитым лунным светом городком не менее ярко, чем полет из
Лондонского аэропорта на "Сессне". Вопли обезумевших от похоти птиц, мое
собственное стремление к Мириам Сент-Клауд, необузданная энергия
сталкивающихся в воздухе тел, клоакальная ярость примитивных, начисто
лишенных рефлексии существ - все это казалось куда более реальным, чем
цивилизованная и благопристойная, ярко освещенная солнцем спальня.
Я взглянул на свои руки. Вчера вечером доктор Мириам перевязала мне
пальцы, но теперь бинты сбились, и в ободранную кожу локтей и предплечий
въелись сотни крошечных черных крупинок, словно я всю ночь сражался с
обсыпанной гарью подушкой. Мне смутно припоминалось паническое бегство из
церкви под немигающим взглядом луны. В мое тело въелся головокружительный
запах грубых, но прекрасных повелителей неба, едкая вонь морских птиц,
пернатых хищников, пожирающих живую, судорожно бьющуюся плоть. Я удивлялся,
что миссис Сент-Клауд этого не замечает.
Ее рука так и не покинула моего плеча. Я лежал, настороженно изучая
спальню, куда поместили меня мать с дочерью после моей бесплодной попытки
переплыть реку. Как это вышло, что они ожидали меня, ожидали, словно я давно
уже живу в этом доме на правах члена семьи и теперь возвращаюсь с неудачной
лодочной прогулки.
Да откуда им было знать, что я вообще вернусь? А вспомнить, как они
меня раздевали! Бережно и со странной, жутковатой интимностью, словно
освобождали от покровов долгожданное сокровище, которое им предстоит
разделить. Я смотрел, как миссис Сент-Клауд встает, огибает кровать, достает
из платяного шкафа костюм и проводит рукой по лацканам, словно нащупывая
следы, оставленные моим телом на чужих обносках. Во рту у меня саднило,
измятая грудь болела не меньше вчерашнего, и я снова вспомнил свой сон. Ну
да, конечно, все это происходило в сумеречном бреду падшего авиатора - и все
равно мысль о моей власти над птицами, о том, как я почти волшебством
вызывал их с крыш уснувших домов, придавала мне неожиданное чувство
собственной значимости. После долгих неудач, после постоянной невозможности
обрести жизнь, соответствующую моим тайным представлениям о себе, я на
мгновение коснулся некоего свершения. Я стал кондором, повелителем птиц. Я
вспоминал свое сексуальное превосходство над всеми ними и жалел, что Мириам
Сент-Клауд так и не увидела меня в обличье величайшего из пернатых хищников.
Не в силах противостоять моему влечению, она взмыла бы в небо, как огромная,
прекрасная самка альбатроса. Если бы не этот взрыв поднебесной похоти, не
душная суматоха и не провалившаяся крыша церкви, я совокупился бы с ней на
бескрайнем ложе ночного неба.
- А нет у вас тут музея? - спросил я у миссис Сент-Клауд, все еще думая
о своем падении. - Такого, с собранием костей?
Она аккуратно уложила похоронный костюм поперек кровати, еще раз
погладила ткань и улыбнулась.
- А что, Блейк, вы хотите сдать туда свои? Есть тут такой, есть, в
ризнице церкви. Отец Уингейт, он же у нас страстный палеонтолог. Насколько я
понимаю, Темза выносит время от времени на берег самые неожиданные вещи:
доисторических ящеров, окаменелых рыб, не говоря уж, - она откинула с моего
лба волосы, - о долетавшихся летчиках.
- А крыша ризницы, она тоже пострадала от грозы?
- Да, к сожалению. - Она перегнулась через подоконник и помахала рукой
кому-то внизу. - Полиция приехала.